«Сибиряков»

1933^[A]

19–25 июля

Приехали в Архангельск, но «Сибиряков» (б[ывший] Bellaventure)^[1] готов только вчерне. Каюты устроены, уголь погружен, но продовольствия и массы других грузов еще нет. И вот почти шесть дней шла погрузка с утра до вечера. Рабочих рук нет или мало, и работает наша экспедиц[ионная] молодежь, но ведь навыка нет и идет все довольно медленно.

С питанием не налажено. Завхоз имеет растерянный вид и не знает, как приступить к делу. Все не удовлетворены питанием и ворчат. Я, благодаря корресп[онденту] «Известий» (Александр Лазаревич Лесь), вместе с Визе^[2] получил возможность пообедать в ресторане…^[B] Первые два дня кормили прекрасно, а на 3‑й день мясо оказалось в пельменях с душком, и после первых пельменей Визе перестал их есть, а за ним и я. На следующий день у него – боли в желудке, а затем и у меня. Посадил себя на полную сухомятку (бисквиты) и был здоров.

Жара стоит в Архангельске небывалая, не верится, что мы на севере. В Двине масса купающихся. По сравнению с 1929 и даже 1930 г. в городе много новых построек, нет старых церквей, а в магазинах и на рынке нельзя было достать продуктов в дорогу. В торгсине достали яиц и колбасы, да в универмаге на 18 р. бутылку красного. Все это на случай затруднения с питанием, так как с поставленной провизией не вполне благополучно: из яиц оказались годными только 15%, составили акт, но над ним в кооперации посмеялись. Картофель черный. Остальное еще не известно. Консервы в испорченных банках. Не было ли… или сплошное мошенство – лишь бы сбыть. Ну, если бы начали хворать?

Прозодежда^[C] курьезная: городские пиджаки, ботинки, рубашки с вырезанной грудью, тонкий свитер – едем на курорт в Батум! Зам[еститель] нач[альника] говорит, что другого не было. Так ли? Возможно и незнание условий Севера, и малая распорядительность, [плохие] администраторы.

Лаборатории удалось устроить, и Егорова почти 4 дня работала не покладая рук, вскрывая ящики и сортируя. Экспедиция вся приехала одновременно: Влад[имир] Юл[ьевич] Визе, Николай Федор[ович] Попов (зам[еститель]), Иван Григорьевич Блохин (завхоз), Констант[ин] Михайл[ович] Званцев, Б.Л. Исаченко, Алекс[андр] Федор[ович] Лактионов, Алекс[андра] Алекс[андровна] Егорова, Григорий Петров[ич] Горбунов, Георгий Фридрихов[ич] Уль, Димитр[ий] Онуфриев[ич] Мохнач, Василий Павлов[ич] Милешко, Валентина Вячеслав[овна] Леонтьева (практ[икантка]), Алекс[андра] Алекс[андровна] Шарова, Ольга Яковлевна Душечкина, Владимир Львович Вагин (биолог), Евгений Сергеевич Гернетт. Из старого состава с «Седова»^[3] на «Сибирякове» остались Юрий Констант[инович] Хлебников (капитан), Матвей Матвеев[ич] Матвеев (ст[арший] механик), Евгений Никол[аевич] Гершевич (радист).

Зимовщиков, едущих на м. Челюскин, что-то много. Они сразу внесли на ледокол шум граммофона, бренчание на пианино, громкий разговор и бесконечное хождение по твиндеку^[4]. Снаряжены они, кажется, хорошо. Начальник, по-видимому, энергичный. Работ у нас не будет, вероятно, до выгруза на Челюскине, так как нет места даже, чтобы поставить нужные лебедки. Загружены мы вообще сверх меры – больше 1000 т (1200–1300).
 

26 июля

Вышли из Архангельска около 6 ч. тихо и незаметно. Погода солнечная, жарко, и я после обеда до 4 ч. пролежал на досках на верхней палубе в одной легкой курточке. Солнце так и грело. Море спокойно, справа все время зеленый берег. Изредка иностранные лесовозы. Обед хороший, из трех блюд, а к чаю дали печенье и клюкв[енный] экстракт. Вчера и сегодня работала по составлению меню и распорядка особая комиссия из Попова, Блохина, Егоровой и доктора.

Всех, кто переходит впервые пол[ярный] круг, попугиваем обязательным крещением, причем Визе и Душечкина будут крестить (она доходила до 82° на «Малыгине»^[5]). Ожидающие крещения волнуются, не зная, серьезно или нет говорить об этом.

В 10 ч. на спардеке^[6] состоялось веселое крещение. Появился Нептун с длинной, до земли белой бородой и трезубцем в сопровождении трех морских чертей, которым приказал доставить всех подлежащих крещению. Набралось девять человек. В первую очередь заставил женщин пролезать через спасат[ельный] круг, [знаменующий] полярный круг каждого. Нептун, который кропил морской водой, опуская в нее свою длинную бороду. После всех поймали… и как он не упирался, доказывал, что он дважды проходил полярный круг, его силой протащили через спас[ательный] круг и основательно покропили. После было причастие. Всем [Нептун] давал: стакан крещеному и ст[акан] полярнику, и они принимали крещение. Разница была только в том, что полярник получал водку, а крещаем[ые], не зная этого, хороший глоток морской воды, от которой потом отплевывались. Смеху было много. Начальник челюскинских сразу просит читать лекцию.
 

27 июля

Пасмурно, но тихо. Ночью из-за тумана шли по 5 миль и только к 4 ч. дня были [в районе] Канина Носа^[7]. К вечеру посветлело, на выглянувшем солнце показались белые зайчики.

К обеду – котлеты из испорченного мяса. Затем совещание: нельзя ли исправить его марг[анцевым] калием. Доктор все же настоял на том, чтобы его выбросили за борт. Вечером внизу играл Визе и пел корреспондент до 12 ч., а затем гремел патефон челюскинцев до 1 ч., и я засыпал под него. Валя [Леонтьева] лежит с t 39° в каюте с А.А. [Егоровой].
 

28 июля

С утра солнце и полный штиль, и так ничто весь день за искл[ючением] кратковременного тумана. Море темно-синее – Гольфстрим. Вода +5°, в воздухе +7–8°. Хожу в свитере и пиджаке. Сведения с «Ленина»^[8] не радостны. Он в Карском море встретил тяжелые льды, выйдя из Мат[очкина] Шара^[9]. Днем радио[сообщение], что у Диксона^[10] – ледяные поля, у Челюскина – лед. Вот и иди, высаживай челюскинскую партию. По-видимому, мы вместо Маточкина Шара пойдем вокруг м. Желания^[11]. Это удлинит путь.

Утром издох поросенок, а к вечеру заболела корова, и ее прирезали. Челюскинцы праздновали сегодня не то день Владимира, не то по другому поводу, но пили много, и тостов было немало. Из наших был доктор, ст[арший] штурман и корреспондент приглашен, да А.А. [Егорова] заглянула и вдоволь попробовала всего. Вечером музыка в твиндеке, потом бесконечный патефон и, наконец, когда большинство улеглись спать после 1 [ч. ночи], засидевшиеся в кают-комп[ании] шахматисты подняли такой свист, что до 2 ¹/₂ ч. ночи не давали спать. Особенный талант обнаружил, кажется, наш зам[еститель]. Едва лишь в 3 ч. наступила тишина и удалось заснуть. О, дисциплина, – где ты?!
 

29 июля

В 7 ч. вошли в Маточкин Шар, и все любовались открывавшейся постепенно панорамою красивого пролива. Светившее сначала солнце особенно радовало глаза поднимающимися круто над водой горами, снегом и зеленым берегом. В 1 ч. прошли обсерваторию, гудками приветствовали, нам салютовали флагами и выстрелами. К вечеру были уже во льдах сначала редких, но постепенно все более и более плотных.
 

30 июля

Прекрасный солнечный день, как вышло солнце с утра, так и не сходило весь день. Все время идем в тяжелых льдах то 8, то 9 баллов, а может быть, даже и 10. Идем медленно. Шум ото льда, ударяющегося о борта, шуршание его, и так весь день. Иногда стоим и даем задний ход. Горбунов видел на льду моржей, но в общем безжизненные белые пространства – ни птиц, ни рыб, только одиночные сойки на льду. Лед грязный, темный, и когда ледокол переворачивает его, то вода мутится от глины. Собрал образцы мути для исследований, так как говорят, что она состоит из диатомовых^[12].

За ужином, не знаю уж почему, дали вино и коньяк. В 9 ч. вечера – открытое партийное собрание. Говорил Попов о задачах экспедиции, и затем выступали с несколькими словами о солидарности в работе Визе и каждый партийный. В конце концов по вызову Попова и мне пришлось выступить и сказать о необходимости изучения обстановки, в которой работает человек, с микробной точки зрения.

После 12 ч. я уже разделся и лег, когда Попов, постучавшись в каюту, просил прийти к Визе, чтобы посидеть за стаканом вина с челюскинцами, а то у них чувство отчужденности. Ушел я в 3 ч., оставив всех сидящими. Визе рассказывал, между пр[очим], что с «Ленина» ему было дано распоряжение идти Югорским Шаром^[13] для расследования состояния льдов, а так как он этого не сделал, то получил телеграмму, начинающуюся словами «я возмущен», от Матвеева.

На нашем ледоколе довольно много желудочных заболеваний или от перехода на усиленное питание, или же от воды, или от не всегда хороших продуктов.
 

31 июля

Сегодня пасмурно весь день и холодно. Кажется, был снежок. Идем по-прежнему во льдах, но они уже стали чище и, пожалуй, не такой толщины. Прошли от Новой Земли^[14] до 68°, т.е. с 29-го около 10–12°, нужно к Диксону дойти до 80°. Днем над ледоколом пролетел самолет, вероятнее всего, с Диксона, и сообщил, что впереди море свободно ото льда. По радио передавали с Диксона, что в бухте лед еще не тронулся.

На том льду, который встречается сегодня, видны светло-желтые пятна, налеты, прослойки. Возможно, что это диатомовые, но достать их нельзя. То, что было собрано вчера и сегодня, рассмотрели под микроскопом и убедились, что вся эта муть смывается со льда минерального происхождения, очевидно берегового. Живых организмов в ней почти нет, попались только единичные диатомовые и, кажется, Euglena^[15].
 

1 августа

Туманно, видимость то 2 м, то 1/2 м. Море чисто, отдельные льдины. Ночью покачивало и, как ни слаба качка, уже появились больные, и к чаю не все вышли. Часов в 6 остановились на якоре, не рискуя идти дальше. Диксон где-то должен быть близко, но из-за тумана нельзя точно ориентироваться. Стоим весь день на якоре. Холодно, иногда где-то за туманом чувствуется солнце. Настроение у большинства сонное, и все легли раньше обыкн[овенного]. Я лег, читал и дремал до 12 ночи, когда потушили электричество.
 

2 августа

Сегодня рано сквозь сон чувствовал, что пошли, а когда около 7 ½ ч. встал, то из иллюминатора виден был скалистый остров. Мы вблизи Диксона и Верна. Верн – скала, высоко поднимающаяся из воды, со знаком^[D], Диксон – длинный, более низкий. Видна мачта радиостанции. Прошли проливом, встретили сначала большие льдины, а потом и ледяные поля, бросили якорь.

Погода окончательно испортилась, ветер усилился, и идет все время холодный косой дождь. На палубе мокро, в каютах прохладно, а по левому борту через палубу проникла вода и промочила все койки, так что идет сушка простыней, матрацев и вещей. У меня по правому борту пока сухо. На палубу никого не тянет, нет желающих побывать на берегу. Остановка продлится пока не известно сколько времени, так как угольщиков нет и когда придут – не ясно. Может быть, придется идти в… 300 км. Остановку решено использовать для изучения течения, поэтому установлены вахты для каждочасного наблюдения за прибором Экмана – Мерца^[16]. Микробиол[огические] наблюдения будут произведены на количество бактерий во время прилива и отлива. Это нужно и для того, чтобы приспособить А.А. [Егорову] к работе на судне в нашей обстановке, и чтобы все было бы, в конце концов, подготовлено.

Желудочных больных много, но, вероятнее всего, все же это от излишнего питания после умеренной пищи на берегу. Действительно, едят много. Утром в 7–8 [ч.] – чай с хлебом до отвала, с маслом, а иногда с сыром или с селедкой, или с грудинкой. В 11–12 – обед из трех блюд, одно мясное. В 4–5 – чай с хлебом и часто с маслом, в 7–8 – ужин из двух блюд, одно мясное, в 10–11 – чай с хлебом. А ведь на берегу большинство, а может быть, и все питались несравненно меньше. Сахару тоже дают в изобилии, и публика кладет его вдоволь. Дома этого, конечно, не проделывает. Вот одна из причин болезней, а другая, может быть, и не от вполне доброкачественных продуктов.
 

3 августа

Стоим у Диксона – между о. Верна и о. Диксоном. Идут льды. Берега Диксона каменисты, между скалами зеленые обрывы. Днем после обеда получили радио, что возле Крестовского о[строва]^[17] какой-то пароход в бедственном состоянии – порвался штуртрос^[18]. Просит помочь. Пошли. Ветер свежий. Качает. Но, пройдя часа 1 ¹/₂, получили новое радио, что все устроилось, и мы повернули. На повороте так качнуло, что все, что было не укреплено, все полетело. Разбились графины и банки, полетели чемоданы. Вечером челюскинцы съезжали на берег на радиостанцию.
 

4 августа

Пошли навстречу угольщикам к Крестовскому. Льды тяжелые и замедлили ход. К вечеру встали между островом и берегом среди каравана судов. Енисей широк, и берега плохо видны без бинокля.
 

5 августа

Поехали после обеда на берег. Собирал растения. Рыбаки ловили рыбу и поделились с нами несколькими омулями. Берег песчаный, покрыт плавником^[19], за ним топь и маленькая реченька, идущая параллельно берегу. Больше всего: стелящиеся Salix^[20], осоки, ложечная трава^[21], орхидеи и разнообразные мхи. В ручейке железистая вода. Взята проба. Стебли Salix нарезаны и положены в спирт.
 

6 августа

Идет погрузка угля с баржи. Вечером устроил маленькое угощение для старых знакомых в каюте М.Матвеева. Повар приготовил прекрасный пирог и язык. Визе и капитан были на «Красноярском рабочем»^[22], где их так угостили, что они ни пить, ни есть уже не могли. Было решено, что «Сибиряков» поведет к Диксону караван барж. Почему-то это считалось очень важным, и «это нам зачтется». Лег около 10 ¹/₂, а шум в кают-компании самый бесшабашный продолжался до 4 с лишком часов. Отход назначен на завтра в 10 ч., а в 9 – совещание капитанов всех судов.
 

7 августа

Погода солнечная, тепло. Утром все спят и никакого «съезда» капитанов нет. Около 12 ч. начали давать гудки, призывающие буксир для отводки баржи с углем от «Сибирякова». Тщетно. Никто не подходит, и на пароходах не заметно никаких [движений]. Позывные гудки периодически повторяются, но все впустую. Эффекта никакого. Вот и веди караван к Диксону. Капитан волнуется, волнуются все, но, по-видимому, караван не нуждается в помощи. Наконец в 3 ч. уходим, провожают гудками. Кстати, когда мы пришли в б[ухту] Широкую и отсалютовали, нам никто не ответил.

Идем по зеркальной поверхности. Солнце греет, термометр в тени показывает 12–13 °C. По реке масса плавника, которым покрыты все берега. Местами лед на воде, но в общем идем свободно. «Седов» должен быть уже у Диксона, и с ним разговор по телефону. Солнечная теплая погода всех соблазнила выйти на палубу.

Доктор говорит, что на судах каравана несколько свинотифозных, а на «Красноярском рабочем» болеет свиняком фельдшер. Положение его незавидное, так как он лежит без всякой помощи. Боятся к нему зайти, и ухода нет. На пароходах, кроме консервов, ничего нет. Наш доктор с трудом выхлопотал у завхоза картоф[ельной] муки и еще что-то для передачи больному.

Около 11 ч. вечера у Диксона замечен «Седов». Мы идем к нему и дали приветственные гудки, но ответа нет. Вся публика, высыпавшая на палубу, в недоумении – почему вдруг краснознаменный и не приветствуют. В конце концов оказалось, что все делается с умыслом. Наш молодой капитан назначен вместо старого опытного, и, в частности, теперешний капитан «Седова» Швецов^[23] был снят с «Сибирякова» и заменен Хлебниковым. Хорошие качества Хлебникова капитаны не отрицают, но не признают его прав на «Сибирякове». Отсюда и следует, что «Сибирякову» никто не отвечает гудками на его привет[ствие]. Такова якобы подкладка. В конце концов все же, когда «Сибиряков» встал у «Седова», старый капитан «Седова» сел в шлюпку с аммоналом^[24] и приехал на «Сибирякова». Его приняли и угощали, и отход «Сибирякова» в 2 ч. ночи (я уже спал) сопровождался гудками. Так что отношения как будто налаживаются.
 

8 августа

Проснулся около 8 ч. Идем по гладкой воде, солнце сквозь туман. Видимость плохая. Отдельные льдины берегового характера. Температура воздуха 3 °C, но нет ветра и тепло. За чаем рассказал о корреспондентах. На «Седов» втерся корреспондент Ростов, молодой и довольно нахальный субъект. Первая встреча его была с нами в Вологде в вагоне, и первые его слова были к Визе: «Не давайте никому сведений, кроме меня», на что последовал, конечно, определенный отказ Попова. И вот этот субъект, который в Архангельске уверял меня, что все корреспонденты – шпана и только он единственный, кто решил себя посвятить Арктике, любезно хлопал меня по плечу и журил, зачем я написал слово «монархия», и тут же уверил, что из всех профессоров я самый живой, куда живее Визе. Вот он и втерся как-то на «Седова», обещал работать и помогать, где нужно. Совершенно не думая это выполнять. К сожалению для него, он не рассчитал одного. По выезде из Архангельска, думая, что уже все кончено и его путешествие гарантировано, он заявил, что никаких работ он делать, кроме корреспондентских, не будет, так как у него грыжа. Моментально последовало распоряжение капитана высадить его на плавучий Сев[еро]-Двинский маяк^[25]. Бедный аркт[ический] исследователь, книга которого должна, как он мне говорил, произвести сенсацию по глубокому знанию Арктики… не рассчитал, что на пути будет маяк, и думал, что мы уже в открытом море. В утешение ему судовой врач выдал удостоверение, что «он болен, но трудоспособности не лишен». Как это понять?!

Наш корреспондент приличнее… Вчера над ним подшутили, когда он принес телеграмму радисту, тот показывает ему другую телеграмму и говорит, что Визе уже все это телеграфировал. В телеграмме было сказано, что экспедиция открыла, что все дно Карского моря покрыто железом и марганцем. С корресп[ондентом] чуть не обморок, и он помчался отыскивать Визе с претензией, почему тот ему раньше ничего не сообщил. Визе не был посвящен в шутку, но сразу смекнул, в чем дело, и указал, что он не обязан сообщать о каждой своей работе. Тот бросился к одному, к другому, пока кто-то не выдержал и не расхохотался. «Ну, я сразу увидел, что это неверно». Сегодня он и рассказал за чаем историю с корресп[ондентом] на «Седове», подчеркивая, что тот – воришка сообщений, выгнанный уже из нескольких редакций. Вот и на подбор корресп[ондентов] не мешает обратить внимание.

Мы идем севернее пройденного пути, поэтому измеряем глубины и берем пробы грунта.
 

9 августа

Вокруг льды, и наш ход то вперед, то назад. Иногда за 4 ч., т.е. за вахту, проходим 5 м[иль]. И это хорошо. Солнце и тихо, а поэтому кажется тепло. Около 18 ч. нас зажало, и группа окалывала лед вокруг ледокола. При этом не обошлось без купания, но счастливого. На снегу были видны следы медведя, но медведя нет, к огорчению наших охотников. Птиц мало, только единичные экземпляры.

Сегодня «химики» взбунтовались, гл[авным] обр[азом] женская часть, обвиняя в отсутствии руководства со стороны А.Ф. [Лактионова], который даже не говорит, где они находятся, и не указывает координат, затем не сообщает, какие именно работы он ведет сам. Потребовалось созвать произв[одственное] сов[ещание], в котором пришлось разъяснить, что координаты дает капитан, что А.Ф. [Лактионов] не брал на себя руководство, и т.д., одним словом, все выяснилось, «химики» пробовали еще и мою А.А. [Егорову] включить в вахту, [но] на это было дано указание Попова на разность задач и на специфичность наших работ.
 

10 августа

Сегодня около 5 у[тра] наконец убили медведя. Я застал утром картину свежевания туши. Героем был Званцев.

День пасмурный и холодный. Наверху неуютно. Льды все время вокруг и почти сравнительно свободного хода в 20 ч. зажали нас основательно. Пошли разговоры о зимовке, о необходимости вернуться. Действительно, мы уже сегодня не идем к Челюскину, а к северу, постепенно сворачивая на запад, где большая вода.

Я говорил сегодня с Визе, и он того мнения, что сейчас до Челюскина мы не дойдем. Прежде всего, у нас угля только на 7 дней, т.к. трюмы забиты грузами зимовщиков, и мы не могли взять полного груза угля. Если повернем к Диксону, то, возможно, поработаем недели три, а затем уже доставим зимовщиков. Так что весь план работ придется изменить. Льды настолько тяжелые, что едва ли «Седов» и «Русанов»^[26] проберутся. Вся надежда на «Красина»^[27]… Лед 8‑балльный, тяжелый. Пробиваемся. В 19.30 застряли ввиду сжатия. За вахту [проходим] 6–8 миль.
 

11 августа

Погода холодная, мокрая, палуба обледенела, оставаться наверху нет охоты. Ветер. Кругом сплошные льды. Пробираемся на запад на свободную воду, но больше стоим. К вечеру около 7–8 ч. совсем остановили нас льдами, дрейфуем с разной быстротой – то 300 м, то более 1000 м в час.

Публика распустилась и распускается все больше и больше от бездейства. В нижней кают-комп[ании] – грязь, окурки, спички, все это покрывает пол, в каютах валяются целыми днями и слушают патефон. В выражениях стесняться перестали. Уборка кают считается уже трудным делом. Утром встают к обеду после многих напоминаний, зато по ночам сидят, курят и свистят, и свистят.

Вчера очередное угощение, устроенное нач[альником] Поповым, кончилось в 6 ч. при широко развернутой пьянке, в результате которой у борта оказалось 9 б[утылок] портвейна и 5 в каютах, водки – не известно сколько. Все это кажется не особенно красивыми выходками, и судком пытался пролить свет на столкновения замнач[альника] с практиканткой. Не стоит и рассказывать. А.Ф. [Лактионов] возмущен, ругается и подумывает, как бы убрать с судна^[E].

Тяжелый лед. В 8 сжаты. В 15.45 сжаты…
 

12 августа

Утро солнечное, тихое, и мы пошли после стоянки в течение всей ночи, но недолго пришлось идти. Треск, и лопнул штуртрос по вине второго штурмана, первый раз идущего во льдах. Он дал задний ход, не замедлив его, и налетел на льдину, отбросившую руль и порвавшую штуртрос в трех местах. Механикам серьезная работа на весь день. А мы все дрейфуем. Погода идеальна. Температура немного ниже 0°, солнце, а вокруг ослепительно белые поля. Горбунов с большим рвением драгирует из полыньи, вытаскивая на канате с трудом драгу. Даже корресп[ондент] храбро спустился по льду и начал промывать, таская воду, материал из драги. И были видны двое с ледокола – не то гуляют, не то что-то делают, может быть, пытаются ловить рыбу. На льду видны старые следы медведя, но в общем все кругом без жизни. Ни птиц, ни зверей, ни рыбы. Мертвая белая пустошь.

К вечеру исправили штуртрос и снова пошли во льдах. Дни и картины так однообразны, так похожи друг на друга, что через день уже нельзя вспомнить, что было вчера и что было несколько дней тому назад. Обнаружилось, что зимовщики сломали один из наших ящиков, взяли бумагу для гербария, а другой хороший ящик просто унесли. Пришлось иметь неприятные объяснения. Обещали вернуть ящик, а о бумаге – ни слова. Попов обещал переговорить с Рузовым…
 

13 августа

Льды и льды. Почти не идем, а к вечеру и совсем встали. Как не похоже на наше продвижение на «Седове». Теперь все топчемся на одном месте. Все те же 76° N^[F] и 83° E^[G] с небольшим отклонением то в ту, то в другую сторону.

Сегодня решила бытовая комиссия внести в нашу жизнь больший порядок: тушить огонь в кают-компании в 12 ч., чтобы прекратить ночную безалаберную жизнь, бесконечное сидение со свистом, патефоном, неумным остроумием, а затем спать до 12 ч., да и позже, зевота и валяние целый день по койкам. Бытие определяет сознание. …еда, безделье и соответствующее мышление. Как будут с такой подготовкой проводить зимовку?! Ящик, конечно, не вернули сегодня, а было обещано.

Льды безжизненны, изредка видны одиночно лежащие нерпы на льду или же один-два раза покажется из воды голова зайца^[28]. Погода неуютная, свежо и пасмурно. Когда-то дойдем до Диксона, а о Челюскине и говорить пока не приходится… Разводка, льды, пробивание, околка льда, туман. За вахту (20–24) прошли 1/2 мили.
 

14 августа

Сегодня ночью сели и шли иногда, но очень короткое время. Утром стояли, в 8 пошли, как говорил 3‑й штурман, на видневшуюся воду. Вода, когда вышел капитан, оказалась землей. По-видимому, мы наблюдаем вблизи какие-то острова, лежащие севернее того, который в прошлом году видел Самойлович^[29] и который правильно назвал о. Русанова.

Льды кругом, и ледокол часто вклинивается и зажимается. Вероятно, подойдем к острову ближе, будем определять его положение и, возможно, произведем береговые работы. Подвигаемся к острову, уже на льдинах показался медведь, который, увидев пароход, поплыл к нему, поднимаясь над водой и стараясь рассмотреть невиданное зрелище. Но началась стрельба в него, к счастью, безрезультатная, и мишка повернул обратно вниз на лед и пошел прочь от нелюбезных пришельцев. Остров ближе и кажется состоящим из трех частей или островов: левый и правый высокие, а средний низкий, на острове видны в северной части два поднимающихся как бы холма. За льдами чистая вода, и мы бросаем якорь.

Началась длинная процедура спуска лодки, и в 5 ч. наконец она отвалила. Едем таким образом для астрономич[еского] определения положения, и нач[альником] рейса назначен Мохнач. С предписанием Визе – к 10 ч. обратно. Подход к острову оказался легким. Шлюпка с «архимедом»^[H] подплыла вплотную к широкой полосе, на которую мы и вышли. Часть (Мохнач, Званцев) пошли с… А.А. [Егоровой] поручил брать пробы почвы, а сам пошел прямо за растениями.

Сразу за береговой полосой подъем метра в 4 и за ним слегка поднимающееся волнистое место. Под ногами полигональная тундра с растительностью по трещинам. Растительность: мхи по трещинам, лишай, падучая Saxifraga^[30], мелкая Cochlearia и злаки прошлогодние. Бедность поразительная. Дальше полужидкая топь, в которую уходит нога, и так все дальше и дальше: то топь, то лужица, то озерки, то кочки. К югу виден длинный залив, покрытый льдом. В залив спускается широкое ложе теперь пересохшего, очевидно лентовидного, но неглубокого ручья, дно которого усеяно обломками сланцев. В такой ручей стекают более мелкие притоки. Напротив следы таявшего медведя и обглоданная лапа, видимо, медвежонка. Много следов гусей, щипавших мох. Берега залива и ручья покрыты массой плавника дикого и бревнами, досками. Уль нашел стеклянный шар норвежских рыбаков^[I]. Очевидно, волны и льды заносят плавник далеко от берега в глубь острова.

Надвинувшийся густой туман скрыл горизонты, и я должен был повернуть обратно, хотя и старался идти к месту высадки, но незаметно ушел вправо к заливу, и только выстрелы дали возможность определить направление. Туман помешал и астрономическим работам. Поставили малые чурки, закусили, дождались сбора всех разошедшихся исследовать и в 10 ч., услыхав позывные гудки «Сибирякова», пошли к нему. Но… чтобы не пострелять бесцельно, так как не было ни одного удачного выстрела в зайца, который несколько раз с любопытством высовывался из воды у самой кормы, и даже выстрелы не сразу его заставили уйти. Но и уйдя подальше, он высовывался и посматривал с изумлением на шлюпку.

Вечером в твиндеке мы нашли расставленные столы, флаги – вечер объединения всего состава экспедиции: начались речи, Визе говорил о необходимости в Арктике быть всегда начеку, чтобы поймать момент для успешной работы…

13.10 ч. увидели очертание острова. За вахту 5 м[иль]. 17.30 шлюпка на остров.
 

15 августа

Стояли у о. Известий ЦИК^[31], с 6 ч. на берегу работы по опред[елению] астр[ономического] пункта. Погода солнечная, и остров с парохода хорошо виден. Видны все работы, происходившие на берегу. Ночью был снег. На пароходе мы заняты нашими сборами. Приехали с берега часам к пяти и пошли после восьми. Видимость хорошая. В море много плавающих льдов, слева – ледяные поля, слегка торосистые. Впереди на горизонте виден остров, названный Хлебниковым. От острова далеко на запад к острову, на котором мы были, тянется коса или низменность, так что трудно решить – отдельный ли это остров или соединен с большим. Дальше к югу виден еще остров, таким образом, перед нами, несомненно, группа островов.

Глубины неизвестны и приходится их измерять довольно часто. (11–20 саж[еней]) за вахту…
 

16 августа

Идем, останавливаясь, делая станции. Лед тяжелый. То полный ход, то стоим. В 3.40 замечен на SW^[J] остров. С 0 до 4 [ч.] прошли 20 м[иль]. В 9.50 встали на якорь на глубине 12 с[аженей]. К вечеру густой туман…
 

17 августа

Утром в 8 ч. на горизонте видел остров. Капитан говорит, что их несколько, и ночью они не могли их обойти с востока. Постепенно остров вырисовывается. Море спокойно, лишь отдельные льдины. Вода в одном месте на расстоянии 100–200 м окрашена в коричневый цвет (диатомовые со льда), а затем снова прозрачная. В 11 ч. остановились у большого острова на 6 саженей глубины, а в 12 ч. съехали. Подход на шлюпке хороший, берег песчаный, слева и справа ручьи пресной воды и поднимается песчаный берег шапкообразный: песок и мелкая галька. На этом холме решено ставить знак и определить астрон[омический] пункт. Я с доктором (из зимовщиков), который захотел меня сопровождать, пошли за сбором растений, а А.А. [Егорова] – за образцом почвы в другую сторону. Поверхность острова холмистая и за одним холмом открывается другой, мы идем на SW холма. Песчанки покрыты цветами: маками, незабудками, но растительность не сплошная, а отдельными, отстоящими друг от друга растениями. Между холмами – широкая долинка, служащая ложем ручьев. Теперь воды немного, но, видно, все эти ложбинки были заполнены снегом, который и дал начало ручьям.

Ручьи образуют озера с массами гусей и других птиц. Внизу к ручьям видны кустики щавеля, осок и мхи, по подъему на холмы почва покрыта черной массой лишайников. Мхи и лишайники вообще преобладают, на холмах видны отдельные выходы гранита, базальта и сланцев. Много белых и желтых камней (кварц?). Иду по дуге от стоянки вглубь и затем, заворачивая к берегу моря, мы прошли не меньше пяти холмистых возвышенностей и столько же ручьев, идя иногда по снегу плотному, местами рыхлому, куда глубоко уходит нога.

Вдали показалась полоса воды, покрытая льдом. Сверху хорошо видно, что это обширная лагуна с замерзшей водой (лед), отделенная от моря широкой песчаной косой. На косе масса плавника дикого, бревен, шпал и т.п. Хорошо было, пройдя таким образом около 6 км, присесть на берегу на бревне. У берега толкутся отдельные льдины, а за ними десяток то прячущихся, то высовывающихся нерп.

Солнце греет так, что в свитере и куртке жарко, и доктор то и дело пьет из ручьев воду. Вдали слышны выстрелы, это наши охотятся, и мы мечтаем о гусях, которые поднимаются летящими стаями в 100 и более птиц. Дальше возвращаемся по берегу, и доктор любезно несет мой мешок со сборами, который порядком меня утомил. По берегу спускаемся на низкую песчаную поляну с плавником, следами гусей, а далее вперед видно озерко с плавающей гагой и охотившимся Вагиным. Подходим к знаку, у которого работают, заканчивая его постановку. В одном месте переходим через плотный снег, набившийся в ложбинку.

После ходьбы 10 км приятно увидеть сверху группу сидящих спутников за угощением. Слегка подкрепившись, я иду дальше по берегу, а Визе и другие уезжают на пароход. На берегу, пройдя через ручей, видел выход из склона – черная масса, напоминающая уголь. Не успел вернуться обратно, как опустился туман, который шел с моря, но приблизился необыкновенно быстро, окутал нас сыростью и ветром и скрыл ледокол. Вернувшаяся шлюпка забрала еще партию, но, увы, она скоро вернулась совсем с другой стороны и сидящие все вылезли на берег мокрые, говоря, что из-за шума мотора совершенно не слышали гудков парохода и нельзя определить направление. Новая партия пошла на веслах. На берегу развели два костра из плавника, но они дают много дыма и мало тепла. Будем ли мы сидеть долго или выберемся скоро? Можно всего ожидать.

Наконец шлюпка пришла с мотором, влезаем в нее, а на берегу остается еще человек двенадцать. Влезать приходится, стоя в воде, но мои сапоги, смазанные медвежьим жиром, воду не пропускают, но зато сверху – сразу охотно с головой. Мотор не действует. Надо грести. Волнение несет, и лишь с трудом отрываемся от берега. Слышны гудки, парохода не видно, гребут слабо, я выкачиваю воду. Гребут доктор зимовщиков, 3‑й штурман, техник и рабочий. Наши дамы сидят и жмутся, а на носу астроном со своим бамбергом^[32] и хронометром. Долго ли или коротко, но в тумане вырисовался наконец силуэт «Сибирякова», и мы на борту после нескольких основательных ударов волны о борт. Как приятно войти в сухую каюту, снять тяжелые платье и сапоги и переодеться. Усталость дает себя знать, и хочется полежать. А.А. [Егоровой] в глаз что-то попало, и доктор делает ей «операцию» – повреждена роговица, и бедная больная лежит с повязкой на глазу. И эта поездка не обошлась без отрицательных сторон – охотников много, выстрелов масса, а убита одна чайка и чуть не прострелили астронома и не повредили его бамберг. Удивительно, только в руках ружье – уже надо стрелять в банку, бутылку, льдину, ящик, нерпу, птицу – в кого угодно и без результата, но с риском подстрелить соседа. С ружьем обращаться не умеют и бросают его в песок…
 

18 августа

Идем в тумане к Диксону. Частые остановки, за ночь прошли 30 м[иль] и где-то у о. Свердрупа^[33], который, однако, не виден из-за тумана… Весь день измерения глубин, которые доходят до 6 саж[еней].
 

19 августа

Ночь идем среди льда. Видимость плохая. Идем разводьями от перемычки к перемычке. Огибаем льдины. Глубины больше, до 30 саж[еней]. Ночью Горбунов слез на льдину, чтобы сохранить… от напора льда, но льдину, на которой он был, отнесло, а вахтенный, не зная о том, что Г.[Горбунов] на льдине, дал ход, и Г.[Горбунов] оказался вдали от парохода. Послали и привезли его на шлюпке.

В 17 [ч.] пришли при хорошей видимости к о. Диксон, бросили якорь в 3 кабельтовых от берега. В бухте три лесовоза: «Сталин», «Володарский», «Правда»^[34], лихтер «Белуха»^[35] и другие суда. Вообще, картина правильного порта. Всего 15 судов…
 

20 августа

Солнечный день, и после обеда мы едем на берег о. Диксона. Прекрасные собаки, у каждого свой домик. Дым общежития с высокой светлой кают-компанией, в которую выходят двери отдельных комнат. Видна светлая чистая кухня. В общем, впечатление чистоты и порядка, то же, насколько видно, и в комнатах семейных. У холостяков, говорят, хуже – грязно и неуютно. Я разговариваю с женою радиста – довольна, уезжать не хочет, живет уже два года. У нее девочка трех лет, никогда не болела, но с приходом парохода опасается заноса гриппа. Другие семьи тоже не хотят уезжать, а начальник готов, чтобы остаться, перейти на любую подчиненную должность. Семьи живут дружно, а у холостых – ссоры и склоки, и они не хотят переводиться на вторую зимовку. Действительно, для жен – беззаботная жизнь, все готово и остается только забота о детях. Переедут тогда, когда надо будет детям в школу, а пока занимается с ними сама. Зимою гуляют в крытом дворе, а летом по острову. Прошлое лето было хорошее, а этого и не видели. Но день сейчас солнечный и на острове красиво. Крутые скалы, масса маков, незабудок – наверху, а внизу – настоящие заливные луга, по берегам маленькие ручьи, текущие в долинке. Среди скал – забросанная камнями могила лекпома, умершего в 1927 г. от цинги. На берегу оживление, выгружают с лихтера бочки, ящики, кули – запасы на зиму. На рейде 22 судна и снуют моторные и весельные шлюпки, а солнце заливает все, но ехать на шлюпке не особенно приятно, так как волна хлещет через борт. Перед тем как вернуться на пароход, мы делаем по бухте маленькую поездку, чтобы посмотреть гидроаэроплан, стоянку на воде под защитой берегового выступа. В кают-компанию идут то одни, то другие приезжие с парохода, и любезные хозяева поят чаем. Впечатление вокзала. Встречают Урванцева^[36], Журавлева^[37] и других знакомых. Книгу посетителей я повидать не мог, она ходит по рукам, и нач[альник] не знает, где она…
 

21 августа

Сегодня туман и берегов не видно. Волнения нет, но съезжать на берег в такую погоду не хочется, и я остаюсь на борту, тем более что работа есть. Перекладываю растения и пишу, а А.А. [Егорова] после вчерашнего кутежа у штурманов, куда она была приглашена, страдает головной болью. Еще бы, кутили до 6 ч., да и другие не лучше, на пароходе у нас заночевал нач[альник] ст[анции] Диксон, Горбунов – на «Русанове», капитан не хочет есть, и все ходят как мухи.
 

22 августа

Утро солнечное, после обеда на катере мы едем на берег материка к могиле [Тессема]^[38]. Живописные скалы из огромных навороченных друг на друга камней, сырые луга между отдельными группами навороченных глыб. Быстрый узкий ручей. Зелень, солнце и вода. Не хочется уходить. Растительность богатая, и я с первых шагов нахожу Lathyrus^[39] с клубеньками, большие маки, незабудки здесь уже выше, с длинными стеблями. Могилу нашли не сразу, уйдя в противоположную сторону, но благодаря этому видели больше. В конце концов нашли простой крест из плавника, стоящий на могиле из камней, аккуратно сложенных. На камнях надпись Tessem, † 1920, m/s Maud, Norge. А с другой стороны, вдоль длинной части вырезана надпись: Reist. AY «Veslekari», 1924, сделанная посетившими могилу норвежцами. Мы положили на могилу желтые маки. В это время на берегу наши спутники разложили костер из плавника, и он горел. Горел он до позднего вечера.

Когда были на берегу, в бухту вошел «Красин», остановился далеко.
 

23 августа

Сегодня на «Красине» совещание нач[альников] и капитанов о дальнейшем пути. Когда вернулся В.Ю. [Визе], он говорил, что решено идти головным «Красину», за ним два лесовоза, «Русанов», лесовоз и «Сибиряков». Остальные мелкие, речные суда не пойдут, если завтра с «Челюскина» не будет благоприятных известий. В общем, идем малоинтересно. «Челюскин» пошел без захода в Диксон на восток и сейчас в районе Уединения^[40]. «Красин» привез некоторым письма, старые частью, на которые все с жадностью набросились. Привезли лимоны, из которых больше 50% пришлось выбросить за борт. Судили и рядили, как хранить оставшиеся, и решили раздать на руки. Пришлось по 12 хороших и два плохих на человека. Сегодня все пьют чай с лимоном, а есть и такие, которым пришлось съесть сразу 2–4 лимона, получив несколько штук от милых дам. На берег сходить из-за совещания нельзя было: шлюпки заняты и время отсюда не определено, а когда вернулись нач[альники], то было поздно. Отход назначен на завтра в 1 ч. дня, но едва ли уйти, так как «Сталин» должен взять еще уголь. Обидно, что из-за горючего нам опять придется идти на Диксон, а это угрожает срывом намеченных работ. Ветер носит штормовой характер – хорошо, что мы не в море.
 

24 августа

К вечеру ветер стих, а в 9 ч. был дан с «Красина» долгожданный гудок к отходу. В 11 ч. двинулись лесовозы, проходя мимо «Красина», стоящего на якоре, как на смотру, и скрывались за мысом, из-за которого были видны некоторое время мачты. Потом пошли мы, а «Русанов» все еще стоял. Затем двинулся и он, и все пошли в кильватер^[41]. Легко иногда покачивает.
 

25 августа

Утром солнце сияет, море свободно от льдов и тихо. Впереди «Красин» на горизонте, за ним «Правда» и «Сталин», «Русанов», «Володарский» и «Сибиряков». Суда иногда в строгом кильватере, а чаще линия расстраивается, и тогда хорошо виден весь караван. Скорость наша 6–6 ¹/₂ миль, на горизонте и к северу видны льдины. Потом начинают подплывать отдельные льдины, не задерживающие хода. С аэроплана Алексеев^[42] сообщил, что до о. Норденшельда^[43] море свободно. Досадно, что мы в первый рейс не пошли этим путем – может быть, зимовщики были бы уже на берегу, и мы плавали бы одни. Но кто мог знать, да и было ли море чисто? «Челюскин» пошел к о. Уединения и теперь определил его местополож[ение], т.е. сделал то, что должны были бы сделать мы, не загруженные зимовщиками, и не успели^[44]. «Седов» недалеко от Челюскина… Острова интересны, и жаль, что нельзя остановиться и сделать вылазку на них. Сегодня у нас нет сахара, и мы просили выдать нашу порцию. Выдают полп[орции]…
 

26 августа

Ночью слышно, что мы идем во льдах, шум, трескотня и удары по килю. Вставать не хочется, утром рассказывают, что «Красин» ходил вдоль каравана и был даже сзади его. Суда утром в 9 ч. идут ломаной линией, пробираясь сквозь льды. Холодно, в воздухе кристаллики снега, ветер, но несильный. Солнце ярко светит, и резкий контраст между темным морем и белыми яркими пятнами больших и малых льдин. За ночь прошли немного, кажется, 14 миль. Нужна ли нам помощь «Красина»? Вчера В.Ю. [Визе] говорил по телефону с О.Ю. [Шмидтом]^[45], который расспрашивал о признаках о. Уединения и говорил, что они вместе с «Седовым», настроение у них прекрасное и Уединение обследовано. Бабушкин^[46] летал вокруг острова, что-то ждет нас. Говорит, что существует проект О.Ю. [Шмидта] при встрече со льдами вытребовать «Красина» и «Сибирякову» и «Русанову», а может быть, и «Седову» поручить заботу о караване, доставить его до Лены. Наше положение незавидно, как бы ни был осуществлен план.

Вечером остановились, сплошные ледяные поля. Лесовоз беспомощно приткнули к ним, а тут еще туман. Начались со льда работы. Горбунов, Вагин тянут драгу…
 

27 августа

Утром сквозь туман – солнце. Мы стоим на ледяном якоре со вчерашнего вечера, вправо от нас виден «Русанов», приткнувшийся к тому же белоснежному полю; влево на чистой воде стоит «Володарский». Возле «Русанова» по льду ходят люди. Тихо, не холодно. Где остальные суда – не видно. Около 11 ч. туман рассеялся, и мы пошли, пробивая лед. Днем отделились от каравана и взяли на себя разведку. Идем среди т[ак] н[азываемых] о-вов Тилло^[47]. Положение их на карте определено неверно. Солнце яркое, видимость хорошая, и можно прекрасно рассмотреть группу островов. Каменистые, лишенные, по-видимому, растительности и поэтому совершенно безжизненны и неуютны. В общем, в них тоже есть говорящее о ледниковом происхождении. Идем довольно быстро между островами… Вдали на самом горизонте едва заметны «Красин», «Русанов» и лесовоз. Наконец море, бывшее до сего совершенно безжизненно, за островами стало немного оживленнее: в воде на перевернутых льдинах заметны крошечные сайки, над водой белые чайки и даже с видимого на горизонте материка пролетела стайка из 6–8 куличков (по Вагину). Погода ласкающая, и мы сидим на трубной площадке, т.е. возле трубы, и слушаем неисчерпаемые рассказы Леон[ида] Влад[имировича] Рузова^[48] об армии, войне, академии и т.п. – рассказчик он хороший.

Вечером на льдине с севера виден был медведь, направляющ[ийся] к делающему остановку «Сибирякову». Он шел спокойно, но времени нет его ожидать, и мы пошли. Прекрасен закат, совершенно чистый. «Седов», дойдя до 79°, встретил льды и пошел к югу…
 

28 августа

Удивительно – море почти чистое и мы идем быстро вперед, делая до 8 миль. Вблизи арх[ипелаг] Норденшельда. «Красин», идущий по нашим следам, где-то у о. Крузенштерна. Если будем так идти и море будет свободно, 30 [августа] сможем прийти к Челюскину. Вчера в 24 ч. перевели еще раз часы на 1 ч., итак, уже 3 ч. впереди Ленинграда.

Сегодня в 12 ч. хороший снежок с крупными хлопьями. В местах, где его не сдувает, он лежит толстым слоем. Наше легкое плавание продолжается недолго, к вечеру уже появились тяжелые поля, и затем остановка всего каравана.
 

29 августа

Со вчерашнего вечера стоим на том же месте. Кругом белые сплошные поля, у меня перед иллюминатором громоздятся скопления белоснежных торосов. Утром к «Правде» подошел медведь, и его убили. На «Правде» рады, а у нас зависть. День солнечный, раздолье для фотографов, и в течение дня сделано много снимков. Пресной воды у нас мало, и для стирки доктор Георгиевский^[49] добывает со льда снег. «Красин» ушел в разведку, и мы стоим с караваном. Я уверяю шутя зимовщиков, что им лучше всего перебраться на берег на собаках. В общем, они страдающие, не зная, когда наконец они будут у себя на Челюскине.

Работать нельзя, так как в кают-компании вчера весь день и сегодня гремит граммофон. Среди зимовщиков есть любители, готовые днями просиживать у этого дикого инструмента и слушать цыганско-трактирные песни. Вообще нужны крепкие нервы. В перерыве кто-нибудь садится у пианино и часами играет однообразный мотив к частушке, изредка подпевая. Под этот неумолкаемый шум играют в домино и шашки, вероятно, хорошо, потому что группа зимовщиков и из наших завхоз и замначальника играют с азартом, не переставая, и в каюты доносятся стук костей и соответствующие высказывания. Редко у кого находится занятие. Зимовщики спят до обеда, и их с трудом можно поднять, спят днем и сидят ночью. Последнее время дежурные следят за тем, чтобы огонь тушили в 24 ч., но это проходит не без протеста, и сегодня какая-то группа вела разговор у дверей каюты до 4 ч. утра.

За ужином не удержался и сказал о непрерывном граммофоне. Лактионов вспомнил Книповича^[50] и дисциплину на его судне: «Полетели бы кости за борт». Завхоз на это: «А мы вас за борт», и некоторое время разговор шел в таком тоне, пока я не перевел его на работы по определению в воде Ca, P и N^[K]. Лесс жалуется, что над ним подсмеиваются. В общем, от безделья и массы народа, не связанного с работами, атмосфера деморализуется. Теперь все приходят к убеждению, что вести научные работы попутно трудно и не оправдывает затрат. Каждая остановка для наблюдений нервирует зимовщиков.

В 20 ч. над нами пролетел самолет Алексеева с Диксона, описал круг над караваном и ушел на запад, не найдя места для спуска. Все высыпали на палубу, любуясь красивым, быстрым его полетом. В 22 ч. «Красин» дал знать, что он находится в 30 м[илях] от нас к востоку, и предложил «Сибирякову» вести караван. «Сибиряков» горд и пошел. Картина, правда, интересна. Но недолго прошли, в 9 ч. уже были так основательно зажаты, что пришлось телеграфировать «Красину»…
 

30 августа

Утром стояли зажатые [льдами], за нами – в куче весь караван. Те стамухи^[51], которые были впереди, теперь недалеко сзади. Вот все, что прошли за ночь. Вероятно, не более 3 миль. Ждем на выручку «Красина», который в 9.20 ясно вырисовывался на горизонте, а в 10.45 красиво и свободно прошел возле нашего борта, так что я едва успел его снять. Погода опять солнечная и видимость прекрасная. Визе и капитан перешли по льду на «Красин» на совещание. А.А. [Егорова] делает снимки каравана.

После совещания медленно пошли вперед, а «Красин» взял на себя тягучую процедуру проводки застрявших лесовозов, которые никак не справятся со льдами. «Володарский» идет вперед, а больше всего возни, кажется, с «Правдой». «Русанов» поражает своей медлительностью. Идем медленно, останавливаясь и поджидая отставших. Около 15 ч., когда были на сравнительно чистой воде, появился самолет с Алексеевым и несколько раз пролетал над караваном. Я улучил момент, когда он был над «Красиным», для снимка. Алексеев вчера, оказывается, пролетел над м. Челюскин, там переночевал, взял горючее и сегодня пролетел над нами. Из его сообщения видно, что льды впереди проходимы. «Красин» в 17 ч. ушел выводить застрявшую «Правду», а мы воспользовались остановкой для работ. Впервые за этот рейс взял пробу моим прибором с 50 м – удачно взято, но неудачно с запутавшимся тросом…
 

31 августа

Сегодня в 7 ч. через раскрытый иллюминатор плеснуло волной и окатило белье и все на столе. Неприятно. Заснуть я уже не мог, тем более что день солнечный, а в каюте душно. Последнее время что-то не ладится с отоплением, и начали сильно поджаривать. Мы идем чрезвычайно медленно среди мелкого льда с большими пространствами чистого вида. Впереди «Красин», останавливаясь и делая промеры, так как место новое, а за нами растянувшийся караван. За ночь, говорят, прошли едва 30 миль. До Челюскина около 60 миль хорошего хода на 6 ч., а будет хорошо, если пройдем через двенадцать. Посмотрим. В 9 ч. проходим мимо о-вов Фирнлея^[52]. Их оказывается четыре, все они ледниками обточенные, на первом видел большой конусовидный гурий^[53] на пирамидальном основании, острова остаются от нас вправо: первый ближе, за ним немного отступ, поменьше второй, за ним тоже – чуть отступаемый, длинный, и низкий третий и, наконец, маленький четвертый. К 12 ч. видел берег Таймыра со снежным хребтом Асторта, немного раньше – хребет Свердрупа. Асторт напоминает любой из виденных островов, только стоящий на суше. Берег низкий, и дальше к NE^[L] тянется низкая полоса земли о. Нансена^[54], который прошли, тоже лежит низко. В 4 ч. Асторт уже от нас вдали, далеко за нами на горизонте видны 5 судов каравана, но надвигается туман с востока и скоро все окутано непроницаемым покрывалом. Мы должны остановиться, с 7 ч. начались гудки, дающие знать каравану о нашей стоянке. В 8 ч. хорошо слышны гудки каравана…
 

1 сентября

Утро без тумана, и мы подходим к «Сталину» за углем и начинаем бункеровку. «Сталин» стоит борт о борт с «Красиным», и потому пользуемся случаем побывать на «Красине». На «Сталине», идущем в б[ухту] Тикси^[55], на палубе – сено, коровы, собаки. Ко мне подходит некто, оказавшийся потом Зарецким (меня он принял, как ему казалось, за «хорошего знакомого» пр[офессора] Левшина из Киева). Зарецкий рекомендовал себя как открывшего тау-сагыз^[56], теперь он работал по каучуку, затем по углю, и едет теперь в Тикси на поиски углей. Он рассказывает о находке у М[алых] Кармакул куска гуттаперчи, принесенного течением якобы из Бразилии. Ему не особенно нравится, что Визе считает, что это принесено из Мурманска. Зарецкий что-то спутанно говорит о поисках каучуконосов. В 14 ч. спускается туман, заволакивающий все. Радио дает знать о подходе п[ароходов] «Челюскин» и «Седов». Гудки с «Сибирякова», гудки с «Челюскина» все ближе, и около 4 ч. показывается силуэт долгожданного будущего героя. А.А. [Егорова] делает снимки. Приветственные гудки. Все ждут приезда начальства, но первые не желают ехать.

Через час или больше от кормы второго отходит большой катер с массой народа, направляющейся с пением к «Седову», а затем и к нам. Шмидт, Муханов^[57], Новицкий^[58], и какая-то половина остается у нас, а другие едут на берег. После ужина мы едем все (и сибиряковцы, и зимовщики, и строители) на «Челюскин», где и встречаемся со всеми. Хозяева любезны, и наше возвращение затягивается до поздней ночи. «Челюскин» уходит, судя по гудкам сирены, часов в семь. Мы передвинулись ближе к берегу для выгрузки. Берег, виденный вдали с мачтой и невзрачными постройками, стал ближе, но не стал от этого лучше и интереснее. Это спускающийся пологий берег серо-желтого цвета. Вправо на маяке виден знак Амундсена, ближе небольшое озерцо, вероятно лагуна, в которую стекает талая вода, затем постройка: дощатый, угрюмый, неяркий дом, стоящий боком к проливу, против – два сарая, наверху видна метеорологич[еская] будка и мачта, влево ложбинка, покрытая снегом, который лежит везде на берегу, говорят, с 1 августа, на горизонте вдали видна полоска горы. Нет солнца, а может быть, и при солнце все носит неприглядный серый колорит. Это не б[ухта] Тихая^[59] и даже не Маточкин Шар.

Побывавшие на берегу рассказывают с ужасом о грязи вокруг дома, о грязи и неуюте внутри и о равнодушии зимовщиков к прибывшим. К Визе приезжали с берега зимовщики, и он отзывается, что ими сделаны хорошие работы. Вот – с одной стороны – отзыв, а вот и другой.

С парохода грузят бензин, керосин, свиней и доски, которые возят на баркасах с капризным «Кадулой», как назвали вонючий и неисправный катер новых зимовщиков.

Вечером после ужина я поехал на берег с А.А. [Егоровой], Матвеевым. Пошли хорошо. У берега удобный причал. На берегу ласковые мохнатые собаки, у некоторых ясно видно чукотское происхождение – белый глаз. Берег больше тонкий, за ним сланцы и кварцы, между которыми маленькие подушечки маков, которые не успели цвести, крошечные подушечки, прижавшиеся между камнями, незабудок от голубого до лилово-красного цвета – жалко, не цветущий в этом году злак.

Подушки мхов в некоторых местах довольно большие, и везде разноцветные лишайники. Они превалируют. Сильный холодный ветер загоняет нас к зимовщикам, которых мы застаем в кают-компании при свете керосиновой лампы без абажура, стоящей на столе, и играющими в домино. Начальник, доктор Георгиевский, который напоминает мне, что я с ним встречался после его зимовки в 1930 г. в б[ухте] Тихой. То, что рассказывают зимовщики, невесело: в доме, построенном из сырых досок по типу гренландских, t на полу была ниже –10 (–22), ветер пронизывает дом, и они перекочевывали из одной половины дома в другую. Одеждой снабжены совершенно плохо. Сапоги сразу развалились, валенки самого плохого качества, никуда не годились, и еще много труда и изобретательности пришлось затратить на обшивку обуви разными шкурами (коровьими, медвежьими) и т.д. Лучшими для зимних экскурсий они считают пимы и собачьи чулки. Охота была хороша. Медведей больше 50, они чаще сами подходили к дому. Песцы, морской зверь. Я интересуюсь темп[ературой] почвы и сразу получил исчерп[ывающие] данные, журнал велся аккуратно. Наивысшая t в июле +10°, +4°. Морозы до –40°. Собран большой [материал], произведены геологические работы и пройдено для обследования больше 1000 км. Как будто все ничего. Мусор, лежащий вокруг дома, они оправдывают. Необходимость засыпать болотистую почву, в которую нога уходит по колено. Общие впечатления, что разгрузка ведется как-то вяло, неорганизованно, и зимовщики малоактивны…
 

3 сентября

Сегодня вокруг нас лед, «Кадула» не ходит, выгрузка прекратилась, поэтому зимовщики встают [после] 9 ч. и с утра блаженствуют за домино! Льды вокруг. Мы заперты. По льду ходят на берег с досками. Собаки зимовщиков почтили нас визитами, но они осторожнее, чем люди, и очень осмотрительны к «ненадежной стае». Сколько дней простоим в таком положении? Еще 1 день, 1 неделя или 2 недели? Вот вопрос. «Красин» сегодня ушел к о. Русскому. Алексеев со своим аэропланом не может подняться, нет воды. Тихо, солнце, а за льдом море катит свои воды. Читал С.Семенова «Экспедиция на “Сибирякове”», ОГИЗ, 1933 г., написано литературно^[60].
 

4 сентября

Вокруг лед, по льду сообщение. Выгружают самолеты. При катке самолета по льду, когда он нагнулся, под него попал [доктор]. Его сильно помяло, втиснув между льдинами в воду. Другая задача – освободить на чистую воду самолет Алексеева. Работа сводится к вытаскиванию тросом льдины, на которой стоит самолет, через дрейфующий лед. Трос лопается, и наступление льда усиливается. Работа безнадежна.
 

5 сентября

Прекрасный солнечный день. Мы стоим за «Челюскиным» к W^[M], по-видимому, здесь для станции место хорошее и вода чистая. Невдалеке от парохода на льдине лежит большой морж, в бинокль видно прекрасно, что он что-то поел и крупные куски мяса лежат возле него. Он лениво поворачивается, почесывается плавниками, приподнимает голову, и тогда вырисовываются его длинные белые клыки. Возле него вьются чайки, зарящиеся на остатки его пиршества. Капитан, Вагин и Мохнач со стороны против ветра тихо подплывают на шлюпке… подходят к нему шагов на 70–100. Первые выстрелы его не беспокоят, он совершенно не обращает на них внимание. Только когда пуля попала куда-то в бок, он приподнимается и медленно стал почесываться. Следующие пули попали в голову, и он свалился на бок. Охотники начали уже приближаться, но в конвульсиях зверь упал в воду и исчез. На пароходе общее разочарование – туша должна утонуть. Обидно! Но вот проходит ¹/₄–¹/₂ ч., и видно – в нескольких сотнях метров появляется из воды голова, и морж, хватая лед клыком, пытается влезть на него, но лед высок, обламывается и раненое животное возится у льда. Видна его спина. Чайки так и вьются над ним, а отломленный лед окрасился кровью, уносит медленно течением. Утонет или не утонет? Охотники стоят на льду, у нас бинокли не опускаются. Сначала видно движение животного, но потом оно прекращается. Наверху коричневый ком спины. Не утонул! Вытащенный за плавники на берег морж оказался прекрасным зверем до 40, а может и больше пудов…^[N]

Вечером в кают-компании наслаждаются жареной печенкой, но я предпочитаю медвежьи бифштексы, хорошо зажаренные А.А. [Егоровой], и мы их уничтожаем с полученным от зимовщиков ликером «Какао-шуа», приготовленным Г.П. [Горбуновым].
 

6 сентября

Еще вчера чистая вода сегодня покрылась льдом, наши надежды на выгрузку упали. Свезено пока два плота со строймат[ериалами]. Надо уходить, идем среди льда на старое место, где льда теперь меньше, и начинают в 12 ч. работы по стаскиванию самолета Алексеева. Горбунов, я и А.А. [Егорова] воспользовались шлюпкой и быстро перебрались на берег. В общем, сделали хороший тур к знаку Амундсена, а оттуда тундрой – к восточному берегу и затем к станции. Проходим часа 3. Погода идеальная. Тихо и солнце, в ватнике жарко. В тундре встретили охотоведа Георг[ия] Леонид[овича] и с ним шли, когда собака вспугнула вблизи песца, и тот, описывая круги и зигзаги, стал улепетывать. Тундра слегка волнистая, сначала полигонального характера, а затем к югу спускаясь переходит в кочковатую. На дне отложения… Растительность бедная. Животных никаких (песец). Лемминги – нет. К 5 ч. добрались до станции и хорошо пообедали, а в 8‑м часу пошли с досками в руках на ледокол. Льдины небольшие, так что колесили изрядно, но добрались усталые к 8 ¹/₂ ч. В каюту ко мне пришли Г.П. [Горбунов] и А.А. [Егорова] и пили у меня кофе. Только в 23 ч. Алексеева наконец вытащили на чистую воду, и он смог улететь. Не обошлось без катастрофы. Шумевшая надо мною лебедка вдруг с колоссальным грохотом оторвалась, загремела, у меня потухло электричество, и впечатление, что потолок провалится. По-видимому, на ходу капитан управлял лебедкой, натянутый трос привязан к льдине, идущей в другую сторону, и все лопнуло, и вал лебедки отлетел в трюм твиндека. Счастье – никого не было!
 

7 сентября

Тихо, стоим во льдах, далеко от станции, доски как будто грузят обратно в трюм. Загадка. Вчера снежило, а сегодня берег уже побелел и ландшафт зимний.
 

8 сентября

Солнечный день, да льды и разводы. Вечером на льдине было три моржа, готовилась охота, но в это время, как назло, перевернулся карбас^[61] с грузом, и все бросились его спасать, а моржей унесло на льдинах течение.
 

9 сентября

Тихий хороший день. Лед отодвинулся, и можно на карбасе добраться до берега. После обеда поехала А.А. [Егорова] сфотографировать… а я был занят разбором растений. Около 4 ч. на карбасе со строит[ельным] материалом на тюках с опилками поехал и я. Груза перевезено много, и берег завален. За метеор[ологической] ст[анцией] А.А. [Егорова] берет пробы воздуха, а потом спускается к руслу ручья для взятия пробы грунта из-под мелкого сланца и снега из фирнового ледника 1932–1933 гг.^[62] Далеко уходить не рискует – пугают медведями, советуют взять браунинг. Возле снега встречаем двух зимовщиков… и охотоведа и снялись с ними. Курьезное, но солидное сооружение сделал радист Дождиков – на берегу сложил из сланцевых плит почти с человеческий рост широкий гурий. На выдающемся мысу хорошо посидеть над самой водой у причала. Выдвигаемся на пустом карбасе с нашим доктором.
 

10 сентября

Солнечный день, но у берега лед, и перевозка груза затруднена. Лебедка все же шумит вовсю. Ландшафт принимает все более зимний характер. О севших на мель в бухте Прончищевой идут неутешительные радио: «Русанов» связаться не может. Надежда на помощь «Пятилетки»^[63], которая прошла под конвоем «Красина».

Охота в бухте, по-видимому, хорошая, и Журавлев набил уже там 93 моржа, а по договору должен был 25!
 

11 сентября

Похолодало. Уже –5°, а ночью и больше. Красивы закаты солнца, когда на севере долго держится красная полоса. Выгрузка идет по разводьям медленно. Будущие зимовщики постепенно перебираются на берег, а новые сегодня у нас, но еще пока не устроились. У борта появились четыре уточки (гаги), идет перелет с севера. Между льдами играют белухи, капитан пробовал на них свое искусство. Мы все не знаем, идем ли сразу в Архангельск или получим другие назначения. Несомненно только, что план нашей экспедиции не выполнен, а я остался без того северного материала, на который больше всего рассчитывал.
 

12 сентября

Еще холоднее, уже –7°, льда больше. Положение может сделаться серьезным. Лавров по радио требует идти на помощь «Правде» – значит, 95% за нашу зимовку и нереальную помощь. Матвеев требует ускорить выгрузку и идти в Архангельск, чтобы везти смену на З[емлю] Фр[анца]-Иосифа^[64]. Вообще планы трещат! «Седов» не пробился к м. Оловянному и пошел по распоряжению с зимовщиками на о. Уединения, чтобы их там и оставить. «Правда» с Урванцевым на мели. «Русанов» потерял время на стягивании ее, только теперь выгружается. Нам на север не попасть. «Литке»^[65] во льдах, у Колымы, «Челюскин» где-то там же. Новые зимовщики [говорят], что не весь груз выгружен – главное, кирпичи на судне, их загрузили на самое дно. Вся погрузка неправильна, и вот пока не выгрузят лес – не трогай кирпич. Уголь тоже еще не выгружен, а завтра должны уйти.

К вечеру выяснилось, что уходим завтра [в] 8–10 утра. Зимовщики сокращают число рабочих, мотор придется везти обратно. Причины разные: или не подходит, или не нужен. Сообщение с берега, и уже много выкупавшихся – кто по колено, кто по пояс, кто с головой.
 

13 сентября

Ночью выгружали прямо на стамуху, но в трюмах у нас остался и строит[ельный] мат[ериал], и уголь. Пошли в 10 ч. Идем, делая 6–8 м[иль] то по чистой воде, то по воде замерзшей, покрытой, как будто стеарином, шугой^[66], схожей с молочкой, а то по блинчатому льду^[67], иногда гладкому, иногда с завороченными краями. Зима надвинулась. Редко, но входим и в ледяные поля. Вечером идем полным ходом по чистой темной воде. Впечатление, что слева берег, покрытый снегом в 20 метрах, а справа отдельные льдины. На небе луна (только последние дни стали ее замечать) – значит, наступают холодные ночи. «Русанов» стоит, говорит, возле «Правды», и берет уголь.

У нас в твиндеке появились два щенка, которые визжат и заставляют забыть их симпатичность. Один успел порвать мне почку с растения. Все это наши девицы, не знающие, куда деть приток нежности. Идем весь день, и как меняется картина льда, к старому льду мы уже привыкли. Привыкли видеть толстые льдины, покрытые снегом. Для нас не удивительны стамухи толщиною до 7 саж[еней]. У одной из таких стамух мы простояли почти 2 недели у Челюскина. Нас не удивляют стамухи, поднимающиеся над водой на 3–4 саж[ени] и стоящие на 7 саж[еней] в глубине. Теперь мы видим молодой лед, только образующийся. Все видимое море покрыто как парафином, выпущенным в расплавленном состоянии на воду. При проходе ледокола он трескается, и ледокол идет через него, не чувствуя его. То входим в блинчатый лед, и жаль разрушать красивые поля. Мороз –11°, но не холодно, и я хожу все в том же ватнике, что ходил и при теплой погоде.
 

14 сентября

Идем, и картина все та же. Говорят, видели медведя, видим нерп, но времени нет – надо торопиться к «Правде»^[68]. Вдруг вечером оказывается, что «Правда» уже снята «Русановым» и нам нечего делать и надо поворачивать. Для чего же мы потеряли 2 дня в один конец, столько же – в другой и 90 т нужного нам угля! Вот оно как: распоряжаются издалека, не учитывая все местные условия…

Ледокол загружен людьми: везем все тех же строителей, которые ничего не построили. Везем кирпичи. Быть может, выгрузим все на обратном пути, если позволит лед. Визе говорит, что 12 ч. на остановку можно дать. «Седов» где-то во льдах 10 баллов и до Уединения еще не дошел…
 

15 сентября

Идем среди молодого льда, по которому метался сегодня какой-то глупый песец, забравшийся на эту ненадежную почву. Интересен лед уже другого порядка. Лед, покрытый пучками белоснежных кристаллов, покрывающих его как растительным белым покровом. Лед этот не трескается, его ледокол режет как масло, он совершенно не трескается, вплотную прилегая к бортам. Вечером (22.50) остановились в пр[оливе] Вилькицкого, где-то у Челюскина…
 

16 сентября

Прекрасный солнечный день. На берегу начата постройка сарая. Я не ходил на палубу и смотрел из иллюминатора. Пришли зимовщики, прибежали собаки. Мы предлагали выгрузить на лед остатки материалов, но [Рузов] отклонил, указывая на отсутствие рук для переноса на берег. В 9 ч. пошли и шли хорошо, разрезая лед. Капитан подсмеивался над «Седовым», который не смог здесь идти и теперь, вероятно, поджидает «Сибирякова», чтобы идти вместе. Вообще у нашего капитана сильно развито самомнение, и послушать его – все он, а остальные так себе. Наши ученые им недовольны, так как интереса к исследова[ниям] не проявляет, уступая в этом отношении Воронину^[69]. Объясняется все это желанием выслужиться и «спасать» то летчика, то «Правду», то Демме^[70] и т.д. Увы, в 20 ч. уперлись в лед, и ни взад и ни вперед. Мы где-то у о. Русский^[71]. Когда пойдем, нельзя и сказать.
 

17 сентября

Ночь стоим в сплошном молодом льду. Утром стали двигаться. Я порадовался, но, выйдя наверх, был поставлен в недоумение: идем в обратную сторону. Думал, что это временный маневр, но нет, идем час и больше, оказалось, что действительно возвращаемся назад и будем где-нибудь поджидать «Красина». Вот и пошли, а «Седов» уже где-то приближается к чистой воде… Сколько же времени ждать? «Красин» только что вышел с караваном из Тикси. В лучшем случае будет дня через четыре, м[оре] Лаптевых покрыто льдом, что будет задерживать караван. Угля у нас 200 т. Пресной воды мало. Картина невеселая. Даже разведку сделать нельзя – можно остаться без угля. В 14 ч. делаем попытку идти к югу. Лед молодой и идем свободно, но в 16 ч. зажало и ни взад ни вперед. Слева острова, один из них Бианки^[72], до него гладкий лед, покрытый снегом, но далеко. Винт работает, взбивает воду, но ни с места. В твиндеке все приготовлено к вечеру, составлены столы, стены украшены флагами – это вечер в честь зимовщиков с Челюскина…
 

18 сентября

Стоим. Справа и слева белые поля, между ними там, где мы, лед, поставленный на голову, битый. Целый день то с одного борта, то с другого работают пешней, окалывая судно. Продвинемся, и опять остановка. Только около 21 ч. пробили [неразборчиво] природу и ледокол вырвался на гладкий молодой тонкий лед и быстро пошел. Но прошли 1/4 ч. и встали на ночь, не видно, где лучше идти. Новости: «Челюскин» уже близко к Берингову: «Русанов» заперт в [бухте Марии] Прончищевой^[73], «Красин» с караваном возле Тикси. Красота, вечернее солнце, освещающее красно-золотистыми бликами снежные гряды. Небо у горизонта красное, а выше постепенно фиолетовых оттенков. Нужно быть поэтом, чтобы воспеть эти красоты. Послали я, А.Ф. [Лактионов] и А.А. [Егорова] приветств[енную] телеграмму Книповичу…
 

19 сентября

Утром немного прошли, кажется, мили 4, а затем вновь остановка и работа пешнями. В 10 ч. пробились и пошли по полынье, затянутой тонким гнущимся льдом. Идем быстро, но влево все еще видны острова группы Бианки – уже 3‑й день. «Красин» где-то у Прончищевой с караваном, будет здесь дня через три. Останемся ли мы до этого здесь или все же выберемся? Уголь – это главное! В 11 ч. опять стоим, белые ледяные поля. Из полыней – любопытные морды нерп. В 12 ч. появился самолет Алексеева, его приветствуем гудками. Что дает ледовая разведка? Надо стоять и ждать «Красина». Оказывается, «Русанов» вышел из б[ухты] Прончищевой самостоятельно, «Седов» уже у о. Уединения, а мы все там же и ждем «Красина»…
 

20 сентября

Неутомимый Гершевич, тоже по собственной инициативе, добился сегодня ночью непосредственной возможности [переговорить] с Алексеевым и выяснил, что мы стоим перед перемычкой мили 2–3, за которой легкий лед до Диксона. Это дало толчок более энергичным работам по окалыванию, и мы утром пошли, разрезая сначала трудный, а затем легкий лед. Интересны черные и коричневые грязные пятна на льду и во льду, только что замерзли – водоросли или грязь? К сожалению, там, где их много, их трудно достать. Белые поля пересекаются полосами нагроможденных льдов, – это результаты сжатия его. Такие поля имеют иногда площадь до 15 тыс. метров, совершенно гладкую, белоснежную. Часто из полыньи видать высовывающуюся любопытную мордочку нерпы. Шли до темноты…
 

21 сентября

Сегодня утром пошли, но вскоре попали в ледяные тиски и застряли. Окалывались то с одного борта, то с другого, и только в 17 ч. двинулись, выйдя на тонкий лед, но не прошли, вероятно, и мили, как встали, по словам капитана, из-за того, что благодаря яркому солнцу не видно впереди, а идем на W, где лед, где вода. С левого борта на горизонте второй день узенькая, низенькая полоска о. Русского. В молодом темном льду небольшие открытые или затянутые тонкой пленкой отдушины, проделанные нерпой. Вечером прошли снова, но немного и встали. Холодно, слабое северное сияние.

На судне тов[арищеский] суд над матросом, укравшим шапку с «крабом», и [по поводу] мордобоя 3‑го механика. Оправдание за кражу и строгий приговор штурману.

«Красин» с караваном – у Челюскина. Становится ясно, что нам не выбраться из тисков без его помощи.
 

22 сентября

Сегодня стоим, зажатые [льдами]. Кругом поля и торосистый лед. Сначала яркое солнце, затем туман. Вчера за день прошли около 12 миль, а сегодня нас дрейфует к Северной Земле. Сильный ветер штормового характера, что он принесет льдам? К 15 ч. снег, покрывающий палубу, и окружающие льды. Мороз около 10°. Зимний пейзаж. Доберется ли до нас «Красин» или зимовать? Днем начался штормовой ветер – может быть, разгонит лед. Вот если бы только посильнее. «Седов» у Уединения не выгружает из-за штормового ветра. «Красин» у м. Вега^[74] с караваном, сильно пострадавшим от льдов (винты подломаны). Подойдет ли он к нам или будет зимовать с нами? К вечеру потеплело. Воспользовались и вымыли палубу. Убили чайку для исследования. Завтра хотим загрузить льдом 1‑й и 3‑й трюмы для большей осадки. Почему это не делали до сих пор? У командующего составом какая-то вялость, заметная всем. Запоздание на один день, и вот следствие. «Седов» проскочил, а мы застряли. Спасали, а теперь нас будут спасать…
 

23 сентября

Утром подготовились набить льдом [трюмы], но шторм сделал свое дело, немного прочистил, и появились полыньи. Делаем попытку идти. Белый снег покрывает лед и палубу. Все стараются набрать снег для умываний. Капитан говорит, что то же придется делать и для питья. Полынья, как слоем сала, покрыта шугой, а лед какой-то многослойный. Около 12 ч. опять встали. Горизонт в тумане. По полю видели белеющего песца. Вокруг на воде снежура, снег, покрывающий воду в виде сала на поверхности воды.

Вечером у меня какао для А.А. [Шаровой] и О.Я. [Душечкиной], потом зашли А.А. Е[горова] и Г.П. Г[орбунов], было мило, но в конце пришла телеграмма о смерти отца А.А. Е[горовой]. На небе северное сияние в виде лучей прожектора или белых дрожащих облаков.
 

24 сентября

Стоим в большой полынье со снежурой, затем движение льдов, снежура уплотнилась, на ней могут сидеть белые чайки, а к левому борту пододвинулось большое ледяное поле. На ледоколе – работы по подготовке трюмов к загрузке их льдом. Мороз около –4°, но без ветра, солнце за облаками и временами видно. «Красин» оставил «Правду», «Володарского» и «Сталина» на зимовку у о. Самуила^[75], а сам уже в 20 м[илях] от Челюскина с «Русановым». Ночь звездная, и облака освещены каким-то отблеском. На пароходе над твиндеком горит электр[ический] фонарь, светло и все блестит, покрытое снегом, а падающий снег сверкает бриллиантами.
 

25 сентября

Утром врезались в лед и начали загружать первый трюм. Солнце блестит вовсю, и все кругом блестит. Я прошелся по полям вокруг ледокола. Из воды показывает мордочку нерпа. Тишина, ветер с севера. «Красин» у о. Финлея, «Ленин» прошел о-ва Скотт-Гансена^[76]. Вокруг ледокола летают белые и серые чайки и хватают со льда отбросы парохода. Тихо, потом начало слегка снежить. Взять пробы воздуха А.А. [Егоровой], убиты для исследования чайки. Ночь темная, звездная, иногда полощется ленточное северное сияние. Тишина поразительная. Картина фантастичная…
 

26 сентября

Солнце заливает белые торосящие льды. Вчерашние разводы замерзли. Мороз –8, но тихо, и как вчера ветер в один балл. Положение «Красина» 77° 03’ N 99° 29’ E, т.е. приблизительно там, где мы были 10 дней назад. Ход его медленн[ый], льды тяжелые. «Ленин» повернул обратно, встретив льды. «Белуха» окончательно погибла у о. Белого, нашла на мель, получила пробоину, а затем льды довершили все. Пар[оход] «Аркос» снял людей и грузы. Красивое было судно. Промыслы пострадают. Шмидт в Колючине^[77] во льдах и не может двинуться. Прислал телеграмму в 320 слов с описанием похода от м. Челюскина. «Седов» идет к Диксону. Нам с «Красина» предстоит принять 19 человек – еще больше тесноты. Шансы на зимовку все же велики, и, кажется, покрывают шлаком, собирают доски, и сделана наметка размещения в твиндеке. С капитанского мостика вид на окружающие топорщащиеся ледяные поля – поразителен своим величием, безжизненностью и тишиной. В слабом льду нет-нет, да покажется головка нерпы…
 

27 сентября

Утром, вероятно, около 8 ч. показался на горизонте «Красин», в 9.30, когда я был наверху, он был еще далеко (10–12 км), и видно, что идет, меняя все время курс, пробиваясь, а за ним «Русанов». Шансы на зимовку падают, но не исчезают. До Диксона таким ходом, как идет «Красин», хода не менее 10–14 дней, и в Архангельске хорошо, если будем 20–25 октября. В 16 ч. «Красин» и «Русанов» подошли, и мы все двинулись вместе. Идем близко друг к другу, можно разговаривать, чем и пользуются знакомые. Идем разведыват[ельными] зигзагами. «Красин» разбивает перемычки, и хотя не всегда легко, но идем. Так непривычно после долгого стояния. К 19 ч. вокруг чистая вода, которую мы давно не видели, даже без сала, а в 21 ч. остановились на ночь и нас зажали льды. Характерно то, что капитан определенно недоброжелательно относится к работам по грунтам и не разрешил их, мотивируя скорым отходом, тогда когда ясно, что будет стоять до рассвета. Пришлось работать без его разрешения. По словам старого [капитана] Гернета^[78], – это его каприз…

28 сентября

Пошли рано и идем, видимо, в тяжелых льдах то вперед, то назад, но уже днем вышли на легкий молодой лед, который покрывал все до горизонтов. Впереди идет «Красин», режет лед, образуя канал среди белых берегов, по которому идет «Сибиряков», а за ним, все время отставая, «Русанов». Путь по каналу чрезвычайно своеобразный. Вечером выходили в открытое море, а потом снова во льды и, наконец, около 22 ч. встали. Справа, освещенный большими фонарями, «Красин», слева «Русанов». У нас начались гидрологические работы. Интересно, что хотя мы идем вместе и стоим почти рядом, но определенные места у нас всегда расходятся…
 

29 сентября

Утром пошли с рассветом. Идем после небольшого перехода во льдах по чистой воде, тянущейся до горизонта. Попадаются лишь отдельные льдинки или затянутые тонким льдом поля. Ночью были южнее о. Брюзевица^[79]. Если так пойдет дело, то завтра можно быть на Диксоне!

Неожиданное открытие – мы шли совершенно другим курсом, так как вдруг слева обнаружили остров со знаком – это нами же открытый о. ВАИ^[80]! т.е. ВАИ был к югу от нас, а полагалось ему быть в стороне далеко к северу. Вот тут и видно, как можно ошибаться с прокладкой пути, если судить только по ходу судна, да еще в ледовых условиях при зигзагообразном ходе!

Почему, неизвестно, но ужин с вином и икрой, а потому все в соответствующем состоянии. Очень неудачно, так как около 22 ч. встали борт о борт с «Красиным» для приема пассажиров 15 или 17 человек (команда, водолазы и т.д.). «Красин» идет к м. Желания. Картина на судне у нас была не авантажная. Я спасался в каюте, чтобы только не пить и не обижать этим ревнивых пьющих.

Недолго шли мы, однако с «Русановым» без «Красина» попали опять во льды и вызвали его на помощь.
 

30 сентября

Идем с «Красиным» и «Русановым». Льды то легче, то тяжелые. Около 12 ч. слева была видна земля – материк. Распрощались с «Красиным», который окончательно пошел на запад, а мы на юг к Диксону. Часов в 18 были в бухте, почти чистой ото льда. В бухте у лихтера с углем стоят «Ленин» и «Седов». Мы подошли близко к «Седову», видели всех и даже поговорили с Ив. Вас. Как изменилось за этот месяц все – берега покрыты снегом, совершенная зима.

Встали после ухода «Седова» к лихтеру и начали грузить уголь. Многие, в том числе и наши женщины, пошли на «Ленин». Совершенно неожиданно часа в 22 надвинулись льды, и пришлось уходить, бросив на «Ленине» всех наших. Начали описывать круги по льду, разбивая их. То же самое – «Русанов» и «Ленин». Странная и непонятная картина кружащих вокруг друг друга судов. Воображаю недоумение и испуг наших, когда мы бросили их на «Ленине».
 

1 октября

Всю ночь кружимся. Задели раз за дно (банка Эклипса^[81]). Утром тянули на буксире лихтер, но тянуть при его ширине и нашей узкости во льдах безнадежно. Лопнул трос, и лихтер льдами отнесло к берегу, куда нам уже не подойти. Часов в 16 лишь подошел вплотную, перебросил лестницу на наш борт, и наши дамы и пассажиры на четвереньках, почти лежа должны были перебираться домой над пропастью. Теперь они сами удивляются, как это смогли сделать. Смеху было много. Идем из бухты. Льды тяжелые. Ночью остановились где-то у Вернса. «Русанов» и «Седов» идут на запад к о. Белому отыскивать и спасать «Белуху», дрейфующую или затонувшую.
 

2 октября

Слегка покачивает, то льды, то вода, сильный ветер и штормует. Дано задание спасать лихтер, который из бухты несет на север через пролив Лены. Идем вокруг Диксона. Видимость плохая и около 12 ч. на виду Медвежьи о[строва]. Стоим и ведем радиоразговор с «Лениным», указывая на невыполнимость распоряжен[ия] стаскивать лихтер с нашими силами, 107 пассажирами и командой. В 18 ч. подняли якорь и пошли тихим ходом, обходя с севера о. Свердруп к проливу Лена.
 

3 октября

Ветер. Пошли в 5.30. Качает, почти шторм 5 баллов до 7 временами и больше. Море бутылочного цвета. По вечерам северное сияние. На палубе мокро и неуютно. Распоряжения следуют одно за другим. 73° 45’ N 71° 32’ E. «Русанов» и «Седов» где-то впереди у о. Белого. Качка килевая. Уголь на исходе, и М.Матв[еев] мрачен.
 

4 октября

Идем. Качает. Ветер по 5–6 баллов…
 

5 октября

Сегодня тише, не так треплет. Говорят, что к вечеру будем на Вайгаче. Идем, делая 5 миль. Мысль: а вдруг заштормит так, что нельзя будет идти, как быть, когда уголь на исходе?

Часов с 15 виден Вайгач, а затем идем проливом Юшар [Югорский Шар]. Широкий справа темный крупный берег с маяками и знаками. Виден самоедский чум, а слева отроги Урала и светлый желтоватый берег, покрытый снегом. Проходим мимо Хабарово, десятка полтора изб, слева часовенка, превращенная, говорят, в магазин… большое деревянное здание, вероятно, исполком или что-нибудь в этом роде, на берегу видны люди и собаки. Идем по створам и веткам и в 17 ч. входим в широкую бухту Варнека, слева видны постройки, шахта, а справа на другом берегу – дома.

Вечером все это освещается электр[ическими] фонарями, и иллюзия большого культур[ного] места. Визе и капитан после ужина едут на берег узнать об угле и возвращаются измокшие, облитые волной, около 23 ч. с неутешительными известиями…
 

6 октября

Стоим далеко на рейде. Вдали над берегом видны пароход «Глеб Бокий», судно Госторга, а около 9 ч. мимо проходит «Вологда» из Архангельска, на котором, как сказали вчера, приедут Ферсман^[82], Толмачев^[83] и др. Часов в 10 едем: Визе, капитан и я на «Вологду» (они договорятся об угле), а я – повидать Толмачева, чтобы узнать о месте, где найти нужные мне ивы и березу. На пароходе группа геологов, от которых узнаю, что ни Ф.[Ферсмана], ни Т.[Толмачева] [нет] и не собирались. Переговоры об угле с «Красиным» безрезультатны – на «Вологде» угля мало, а идти нужно к о. Белому на спасение английского судна. Хозяева радушно приглашают обедать, и нужно сказать, что их обед такой же, как и у нас… а Визе говорит: «Я обедал на четырех судах, и у нас хуже всех». Возвращаемся на пароход. Кажется, и капитан наш едва сидит, размахивает руками, но, к удивлению, без помощи влезает по штормтросу^[84], но сейчас же заваливается спать.
 

7 октября

С утра готовимся ехать на берег, но до обеда ничего не выходит с «архимедом», который капризничает. Едем только около 15 ч. На берегу из-под снега с А.А. [Егоровой] накалываем растения и в 18 ч. возвращаемся на пароход.
 

8 октября

Погода солнечная, и можно сделать снимки с берега, но поехать на берег нельзя – сильное волнение. Карбас, ушедший вчера за водой, оставлен на берегу, недалеко от нас стоит с носовой пробоиной английский пароход, груженный лесом, «Pendennis Newcastle». Дальше «Вологда» и «Глеб Бокий». Вообще, вид довольно оживленного порта. А.А. [Егорова] после вчерашнего визита к командному составу лежит больная.

Подошли было к «Русанову» за углем, но сильный северо-западный ветер заставил отойти.
 

9 октября

Утром поехали на катере на берег за монолитами с растениями. Удалось выкопать хорошие экземпляры. У борта стоим с «Русановым» и перегружаем уголь. Ст[арший] механик говорит, что у нас всего 60 т. Место, где мы пристали на шлюпке к берегу, в маленькой бухте, берега которой покрыты выброшенными водорослями (Laminariaи Fucus). Берег покрыт глубоким снегом, из-под которого торчат ветки ив. На берегу плавник, а вблизи берега над водой много уток. Погода была восхитительна. На обратном пути пытались осмотреть лаборатории на берегу, но оказался выходной день.
 

10 октября

Сегодня опять поехали на берег, но гораздо больше, по кр[айней] мере за 6–7 км к большому озеру, нанесенному на карту. Море спокойно. Чрезвычайно живописные скалы с гротами и даже с колодцем, подобным кисловодскому. Берег удобный для высадки, покрытый водорослями, накопал растений, а потом поднялись к мысу, с которого открывается прекрасный вид на пролив. Идет иностранный лесовоз, и показалось маленькое моторное промысловое судно. Не хотелось уходить, но послышались гудки, и не знаю, наши ли это или другие. Пошли к шлюпке, которая у пристани набирала воду. Оказалось, однако, что воды она не набрала, и один матрос был беспомощен что-либо сделать, и мы вернулись потому на пароход. Уток было много, и пожалели, что не взяли ружья. На мысу нашел торчащие из-под снега головки желтых маков и выкопал их с землей.
 

11 октября

Утром пошли в пролив, так как там стоит «Аркос» с углем. Прошли и остановились у «Аркоса» напротив Хабарово. «Аркос» переполнен народом, снятым с затонувшей «Белухи». Оказывается, нам нужно принять всех на борт. Идут приготовления, в твиндеке строят нары. Еще больше будет народа, грязи, шума и бестолочи, но ничего не поделаешь. С другого борта стоит у «Аркоса» «Седов» и забирает уголь. И скорее дает новый повод к выпивке: пьют командир у капитана, доктора с докторами, механики с механиками, обычная пьяная картина. «Седов» должен идти спасать «Ленина», сидящего на мели, а Сев[еро]земельскую экспедицию должен пересадить на «Вологду». К нам начинают переходить пассажиры. Шум, суетность, появились собаки и грязь.
 

12 октября

Идет погрузка угля. Мы, т. е. А.Ф. [Лактионов], Г.П. [Горбунов], М.М. [Матвеев], я и две А.А. [Егорова и Шарова], решили спустить за борт шлюпки и [съездить] на берег за утками. Долго повозились, пока спустили шлюпку, т.к. шлюпбалка  не доставала, спускали то кормой, то носом, но в конце концов спустили и поехали вдоль берега. Мотор работал хорошо, но уток было мало и Г.П. [Горбунов] успел убить одну, но очень жирную. На берегу два чума. Возле чумов две молодые ненки шили, сидя на ветру, голыми руками шкуры для палатки. Показались шкурки песцовые, соблазняя выменять их на сахар и другие продукты, но у нас ничего не было, да и, кажется, это запрещено. Двое детей бегали тут же, а затем приехали и мужчины, которые, очевидно, или охотились, или рыбачили на лодках.

Земля замерзшая, и выкопать растения без лопаты не удалось. Не понятно, почему вдоль ручья и во многих местах вбиты колышки, на некоторых видна цифра «25».

Вернулись на пароход и узнали опять новость. Мы идем на восток к м. Белому, где работает «Вологда», стаскивая с камнем эстонский лесовоз [«Киликия»], а «Седов» пересаживает к нам всю экспедицию, которую мы ссадили на «Вологду». Опять столпотворение. Перетаскивают мешки, сундуки к нам, бросают все это на палубе, так как думают, что этот переезд займет часа два и затем все пересядут на «Вологду». У нас уже нет свободного местечка.

К вечеру подошли осторожно, измеряя глубину, к затопленному пароходу. Видно, что с него сбрасывают лес. Капитан съехал на шлюпке для согласования работ. Команда почему-то рассчитывает, что эта операция даст заработок. К ночи поднялся ветер, и «Вологда» отошла от лесовоза, освещая его прожектором. Не знаем, чем кончились переговоры капитана, но ясно для седовцев, что их не берут на «Вологду», и они с ворчанием на отсутствие распорядительности и осведомленности начинают устраиваться на ночлег, но места нет и многие обречены на хождение из угла в угол. Ветер крепчает, и мы отходим от берега.
 

13 октября

«Седов» получает назначение не на о. Диксон, [а] в Маточкин Шар, а мы в Архангельск – новое дело. Ветер, качает, но впереди спокойный переход через пролив. Идем Печерским мысом в обход с севера Колгуев^[85]. В кают-компании шум, игра в домино и грязь.
 

14 октября

Уже рано утром чувствуется, что мы попали в шторм. Начинает бросать по койке. В 6 ч. грохот усиливается, в кают-компан[ии] летят столы, скамьи, ящики. Все кричат, возятся, спасаясь от ушибов. Волны усиливаются и бьют в иллюминатор. У меня летит и опрокидывается стул, затем сыплются с полок коробки спичек, начинают выскакивать ящики из стола, и я их прибиваю гвоздем, затем летит на голову с полки туфля. Я боюсь за графин и укрепляю его бумагой. Пройти в верхнюю кают-компанию трудно, обливает водой и волны перекатывают через палубу. Крен по журналу 45°, но были моменты, когда левый берег доходил до 53°. Мы уже не идем по курсу, чтобы избежать сильной волны. Мимо проносится килем вверх моторный катер.

Пить чай трудно, да его на стол и не подают, и все жонглирует у буфета. На кухне готовят только суп, и обедаем, держа тарелку в руках. Пройти по твиндеку – подвиг. Все наши дамы лежат вповалку, и Г.П. [Горбунов] неутомим, ухаживая за ними.

Часов около 14–16 ветер как будто стихает, а к ужину и совсем тихо, и все оживают. Выходят к столу и гуляют по палубе.
 

15 октября

Сегодня утром видел Канин Нос, и мы идем к Городецкому маяку^[86]. Будем около него часов в 16, а там – Полярный круг, и мы уже почти дома.
 

Архив РАН. Ф. 583. Оп. 1. Д. 145. Л. 1–92. Подлинник. Рукопись.

 

---

[1] «Александр Сибиряков» – ледокольный пароход, заложен 23 ноября 1908 г. на верфи «Гендерсон и К°», в 1909 г. спущен на воду под названием «Беллавенчур», в 1916 г. переименован в честь исследователя Сибири и Арктики Александра Михайловича Сибирякова (1849–1933). В 1932 г. впервые в истории преодолел Северный морской путь за одну навигацию и был награжден орденом Трудового Красного Знамени. 25 августа 1942 г. погиб в бою с немецким тяжелым крейсером «Адмирал Шеер».

[2] Визе Владимир Юльевич (1886–1954) – метеоролог, океанолог, исследователь Арктики, чл.‑ кор. АН СССР (1933 г.).

[3] «Георгий Седов» – ледокольный пароход, заложен 25 декабря 1908 г. на верфи «Гендерсон и К°», в 1909 г. спущен на воду под названием «Беотик». В 1916 г. приобретен российским правительством, назван в честь исследователя Арктики Георгия Яковлевича Седова (1877–1914). В 1967 г. выведен из эксплуатации.

[4] Твиндек – междупалубное пространство внутри корпуса судна, предназначенное для грузов или пассажиров и экипажа.

[5] «Малыгин» – грузовое ледокольно-транспортное судно, построено в 1912 г. в Великобритании, названо «Брюс». В 1915 г. приобретено российским правительством и переименовано в «Соловей Будимирович», в 1921 г. снова переименовано в честь исследователя Арктики Степана Гавриловича Малыгина (1702–1764). 28 октября 1940 г. погибло во время шторма.

[6] Спардек – палуба в средней части судна для размещения шлюпок, мостиков.

[7] Канин Нос – мыс на северо-западной оконечности п-ова Канин (Ненецкий автономный округ).

[8] «Ленин» – ледокольный пароход, в 1917 г. спущен на воду под названием «Святой Александр Невский», в 1919 г. переименован. Внес значительный вклад в освоение Заполярья и Северного морского пути.

[9] Маточкин Шар – пролив между Северным и Южным островами Новой Земли, соединяющий Баренцево море с Карским.

[10] Диксон – остров, бухта, поселок в северо-восточной части Енисейского залива Карского моря.

[11] Мыс Желания – мыс на Северном острове архипелага Новая Земля.

[12] Диатомовые (отдел водорослей) – одноклеточные, реже колониальные организмы, обитают в морских и пресных водоемах, в почве, в горячих источниках и на льду, во всех географических широтах.

[13] Югорский Шар – пролив между материком Евразия и о. Вайгач, соединяет южные части Баренцева и Карского морей.

[14] Новая Земля – архипелаг в Северном Ледовитом океане между Баренцевым и Карским морями.

[15] Эвглена – род одноклеточных организмов, насчитывает более 1000 видов, распространенных в морских и пресных водоемах.

[16] Прибор (вертушка) Экмана – Мерца используется для измерения скорости глубинных течений, определения направления океанических течений.

[17] Крестовский – остров в Восточно-Сибирском море в составе архипелага Медвежьи острова.

[18] Штуртрос – стальной трос для передачи усилий от штурвала к румпелю и через него к рулю.

[19] Плавник – выброшенные на берег прибоем моря или течением реки стволы деревьев или разрушенных построек.

[20] Ива (Salix) – род древесных растений семейства ивовых.

[21] Ложечная трава (Cochlearia) – род растений семейства крестоцветных.

[22] «Красноярский рабочий» – теплоход, флагман Енисейского пароходства 1930–1940‑х гг. В числе других судов обеспечивал транспортное обслуживание факторий на побережьях Карского моря и Енисейского залива.

[23] Швецов Дмитрий Иванович (1888 – ок. 1944) – капитан, полярник. В его честь в 1937 г. назван остров в группе островов Вилькицкого.

[24] Аммонал – разновидность промышленных взрывчатых веществ, служащих для разрушения труднопроходимых перемычек льда.

[25] Северо-Двинский плавучий маяк – судно с паровым двигателем, в 1907 г. сменило деревянный Северо-Двинский плавучий маяк, создано специально для Архангельска по заказу Морского министерства. В середине 1960‑х гг. выведено из эксплуатации.

[26] «Владимир Русанов» – ледокольный пароход, сыгравший большую роль в освоении Арктики и Северного морского пути, назван в честь географа, геолога, этнографа, исследователя Арктики Владимира Александровича Русанова (1875–1913).

[27] «Красин» – ледокол, значился в списке ВМФ Российской империи под именем «Святогор», в 1927 г. переименован в честь советского дипломата Леонида Борисовича Красина (1870–1926).

[28] Морской заяц – один из наиболее крупных представителей подсемейства настоящих тюленей.

[29] Самойлович Рудольф Лазаревич (1881–1939) – геолог, географ, исследователь Арктики. Один из инициаторов и первый руководитель Северной научно-промысловой экспедиции 1920–1925 гг.

[30] Камнеломка (Saxifraga) – самый большой род растений семейства камнеломковых. Многие виды растут в трещинах скал.

[31] Острова Известий ЦИК – архипелаг на юге Карского моря, в 1932–1933 гг. открыт советскими экспедициями на пароходе «Александр Сибиряков».

[32] Пассажный инструмент Бамберга – служит для определения времени прохождения светил через какую-нибудь вертикальную плоскость.

[33] Остров Свердрупа – находится в южной части Карского моря, назван в 1893 г. в ходе норвежской полярной экспедиции в честь норвежского полярного исследователя Отто Свердрупа (1854–1930).

[34] «Товарищ Сталин», «Володарский», «Правда» – лесовозы грузоподъемностью в три тысячи тонн каждый, в навигацию 1933 г. участвовали в 1‑й Ленской экспедиции, должны были осуществить перевозку грузов на реки Лену и Хатангу. Проводку судов через ледовые поля осуществлял ледокол «Красин».

[35] «Белуха» – зверобойное судно, положившее начало промыслу морского зверя в Карском море, в 1933 г. село на мель в районе о. Белый. Людей снял подошедший пароход «Аркос», однако буксировка шхуны не удалась, и она затонула.

[36] Урванцев Николай Николаевич (1893–1985) – геолог, географ, первооткрыватель норильских месторождений, один из основателей Норильска. В 1930–1932 гг. участник Североземельской экспедиции, в 1933 г. организатор разведочно-буровой экспедиции на одном из судов 1‑й Ленской экспедиции.

[37] Журавлев Сергей Прокопьевич (1892–1937) – промышленник-промысловик, каюр, в 1930–1932 гг. участник экспедиции Г.А. Ушакова на Северную Землю, в 1933 г. возглавил промысловую зимовку в бухте Марии Прончищевой.

[38] Тессем Петер (1875–1920) – норвежский моряк, участник экспедиций в 1903–1905 гг. У.Циглера – А.Фиала на Землю Франца-Иосифа, в 1918 г. Р.Амундсена на шхуне «Мод». Погиб по пути к радиостанции на Диксоне, отправившись туда за помощью. Крест на его могиле поставлен командой норвежского судна «Veslekari» в 1924 г. В 1958 г. по инициативе советских полярников на вершине обрыва воздвигнут гранитный памятник.

[39] Чина (Lathyrus) – род однолетних и многолетних трав семейства бобовых.

[40] Остров Уединения – находится в центральной части Карского моря, открыт в 1878 г. норвежским капитаном-зверобоем Э. Иоганнесеном.

[41] Кильватер – след, остающийся позади идущего судна; идти в кильватер – идти вслед за другим судном.

[42] Алексеев Анатолий Дмитриевич (1901–1974) – пилот, летчик-испытатель, в 1928 г. участник спасения экспедиции Умберто Нобиле, в 1937 г. – воздушной экспедиции на Северный полюс.

[43] Архипелаг Норденшельда – группа островов в юго-восточной части Карского моря, названных в 1893 г. Ф.Нансеном в честь шведского полярного исследователя Нильса Адольфа Эрика Норденшельда (1832–1901).

[44] До 1933 г. точное географическое положение о. Уединения было неизвестно, в том же году его посетили «Челюскин», «Георгий Седов», «Белуха», составили карту, произвели фотографическую съемку и описание.

[45] Шмидт Отто Юльевич (1891–1956) – математик, астроном, геофизик, государственный и общественный деятель, с 1935 г. академик, в 1939–1942 гг. вице-президент АН СССР. В 1930–1932 гг. директор Всесоюзного арктического института, в 1932–1939 гг. начальник Главного управления Северного морского пути, в 1937–1949 гг. организатор и первый директор Института теоретической геофизики АН СССР.

[46] Бабушкин Михаил Сергеевич (1893–1938) – летчик, участник спасательных операций в Арктике.

[47] Острова Тилло – группа из пяти островов в Карском море, севернее бухты Воскресенского, названных в 1893 г. Ф.Нансеном в честь русского картографа-геодезиста, генерал-лейтенанта Алексея Андреевича Тилло (1893–1899).

[48] Рузов Леонид Владимирович (1894 – начало 1970‑х) – военный, участник Первой мировой и Гражданской войн. Организатор и участник научно-исследовательских работ на полярных станциях и дрейфующем караване судов в Арктике.

[49] Георгиевский Борис Дмитриевич – врач-хирург.

[50] Книпович Николай Михайлович (1862–1939) – зоолог, ихтиолог, гидробиолог и гидролог, почетный член Академии наук СССР.

[51] Стамуха – высокая (10 м и более) льдина, торос, ставший на отмель.

[52] Острова Фирнлея – группа островов в восточной части Карского моря, названных в 1893 г. Ф.Нансеном в честь члена комитета содействия его экспедиции, норвежского коммерсанта Николая Томаса Фирнлея (1841–1927).

[53] Гурий – искусственное сооружение для ориентира в виде груды камней.

[54] Остров Нансена – остров западнее полуострова Таймыр, названный в честь норвежского полярного исследователя Фритьофа Нансена (1861–1930).

[55] Тикси – бухта в южной части моря Лаптевых, впервые описана в 1739 г. полярным исследователем Дмитрием Яковлевичем Лаптевым (1701–1771) под названием «Губа Горелая». Название «Тикси» появилось после 1878 г. (экспедиция А.Норденшельда и А.Сибирякова) и на местном наречии означало «Встреча». В 1932 г. в бухту доставлены первые зимовщики, основавшие полярную метеорологическую станцию.

[56] Тау-сагыз (Scorzonera tau-saghyz) – многолетний травянистый каучуконос из семейства сложноцветных.

[57] Муханов Леонид Филиппович (1906–1976) – писатель, журналист, участник арктических экспедиций 1930‑х гг.

[58] Новицкий Петр Карлович (1885–1942) – фотограф, оператор кинохроники и документального кино, автор исторических киносюжетов и фоторепортажей о событиях Первой мировой и Гражданской войн, Февральской и Октябрьской революций, четырех полярных экспедициях О.Ю. Шмидта (1929–1934 гг.).

[59] Бухта Тихая – незамерзающая бухта в северо-западной части о. Гукера, названа в 1913 г. экспедицией Г.Я. Седова, зимовавшей здесь на судне «Святой Фока».

[60] Речь идет о книге Семенова Сергея Александровича о ледовом походе 1932 г. («Экспедиция на “Сибирякове”». Л., 1933.)

[61] Карбас – деревянное парусное или гребное судно грузоподъемностью до 12 т.

[62] Фирн – ледяная порода, зернистый лед, состоящий из связанных между собой ледяных крупинок.

[63] «Первая пятилетка» – двухвинтовой морской буксир Ленского объединенного речного пароходства.

[64] Земля Франца-Иосифа – архипелаг в Баренцевом море из 191 острова, открыт в 1873 г. австро-венгерской экспедицией Ю.Пайера и К.Вайпрехта, назван в честь императора Австрии Франца Иосифа I.

[65] «Федор Литке» – ледорез, построен в 1909 г. в Великобритании под названием «Эрл Грей», в 1914 г. приобретен российским правительством и назван «Канада», в 1920 г. переименован в честь исследователя Арктики Федора Петровича Литке (1797–1882).

[66] Шуга – рыхлые скопления смеси мелкого льда, снега и льдин.

[67] Блинчатый лед – ледяные образования округлой формы диаметром до 3–4 м, толщиной до 10 см.

[68] С парохода «Правда», севшего на мель в бухте Прончищевой, была получена аварийная радиограмма с просьбой срочно прийти на помощь.

[69] Воронин Владимир Иванович (1890–1952) – полярный исследователь, участник арктических экспедиций; с 1926 г. капитан ледокольного парохода «Георгий Седов», с 1932 – «Александр Сибиряков», 1932–1934 гг. – парохода «Челюскин».

[70] Демме Нина Петровна (1902–1977) – биолог, в 1929–1930 гг. участница арктической экспедиции под руководством О.Ю. Шмидта, в 1932–1934 гг. начальник зимовки на Северной Земле.

[71] Остров Русский – остров архипелага Норденшельда в Карском море.

[72] Остров Бианки – остров архипелага Норденшельда. Открыт в 1901 г. русским исследователем Ф.А. Матисенем, назван в честь зоолога Валентина Львовича Бианки (1857–1920).

[73] Бухта Марии Прончищевой – находится на восточном побережье Таймыра. Названа в 1913 г. в честь Татьяны Федоровны Прончищевой, участницы Великой Северной экспедиции Ленско-Енисейского отряда 1735–1742 гг. Из-за ошибки картографа надпись на карте «М.Прончищевой», где «М.» означала «мыс», была расшифрована как «Марии Прончищевой».

[74] Вега – мыс на полуострове Таймыр. Назван в честь парохода «Вега», на котором шведская полярная экспедиция А.Э. Норденшельда в 1878–1879 гг. впервые совершила сквозное плавание (с зимовкой) северо-восточным проходом.

[75] Острова Комсомольской правды – архипелаг в юго-западной части моря Лаптевых, недалеко от полуострова Таймыр.

[76] Острова Скотт-Гансена – группа островов в Карском море, открытых в 1740 г. Названы в 1893 г. Ф.Нансеном в честь старшего офицера судна «Фрам» Сигурда Скотт-Гансена.

[77] Колючин – маленький скалистый остров в Чукотском море.

[78] Гернет Евгений Сергеевич (1882–1943) – штурман и капитан дальнего плавания, гляциолог, гидрограф. В 1933 г. принят в Гидрографическое управление Главсевморпути.

[79] Брюзевица – банка севернее о. Белуха. В 1878 г. экспедиция А.Э. Норденшельда приняла нагромождения льдов на ней за острова, назвав их по фамилии ст. офицера «Веги» лейтенанта Э.К. Брюзевица (1844–1919).

[80] Острова Всесоюзного арктического института – группа островов в Карском море, открытых в 1932–1933 гг. экспедициями на пароходе «А.Сибиряков».

[81] Банка Эклипса – отмель в районе бухты Эклипс в Карском море, на северном побережье полуострова Таймыр.

[82] Ферсман Александр Евгеньевич (1883–1945) – минералог и геохимик, с 1919 г. академик РАН.

[83] Толмачев Александр Иннокентьевич (1903–1979) – ботаник, исследователь растительности Русского Севера. Возглавлял Печорскую бригаду Полярной комиссии АН СССР, практическим итогом работы которой стала организация в 1933 г. в Архангельске Бюро по изучению Северного края.

[84] Штормтрос – туго натянутый трос, за который держатся при передвижении во время штормовой погоды.

[85] Колгуев – остров в Северном Ледовитом океане на востоке Баренцева моря.

[86] Городецкий маяк – маяк на северо-восточной части Кольского полуострова, построенный в 1898 г.

 

[A] Заголовок документа.

[B] Здесь и далее неразборчиво.

[C] Производственная одежда.

[D] Вероятно, речь идет о навигационном или астрономическом знаке.

[E] Так в тексте. Возможно, речь идет о зачинщиках беспорядков.

[F] Условное обозначение направления в навигации, означающее север.

[G] Условное обозначение направления в навигации, означающее восток.

[H] Возможно, автор имеет в виду некий измерительный прибор, использующий для своего функционирования принцип Архимеда.

[I] Речь идет о стеклянных поплавках, использовавшихся для рыболовных сетей.

[J] Условное обозначение направления в навигации, означающее юго-запад.

[K] Кальций, фосфор и азот.

[L] Условное обозначение направления в навигации, означающее северо-восток.

[M] Условное обозначение направления в навигации, означающее запад.

[N] Далее опущено описание разделки туши моржа.