Критика и библиография
 

Арзамасский уезд в XVII веке: Источники по истории служилых землевладельцев: Исследование и тексты / сост. Б.М. Пудалов. Н. Новгород: Центр. архив Нижегородской области, 2021.  – 248 с. – 500 экз.
 

Рецензируемое документальное издание десятен 1630 и 1649 гг. продолжает фундаментальную публикацию документов Арзамасской приказной избы XVII в.^[1] Напомним, что десятни представляют собой «регистрационно-учетный документ, отражавший главным образом результаты смотра (разбора) служилых людей по отечеству и поместных казаков определенной городовой корпорации (приписанных к какому-либо городу, за исключением Москвы), включение в эту корпорацию новых членов и установление им оклада жалованья (верстание) и раздачу денежного жалованья служилым людям по отечеству и по прибору, приписанным к определенному городу»^[2]. Выделяются следующие их разновидности: разборная, верстальная и раздаточная. Данное издание посвящено десятням разборной (1630 г.) и раздаточной (1649 г.). В них сообщалось о возможности служилого человека продолжать службу, о зависимых от него людях, военных лошадях и вооружении, размере поместного оклада и денежного жалованья. Эти документы выявлены в Российском государственном архиве древних актов в фонде Разрядного приказа и ранее не публиковались.

Составитель и исследователь данных источников Б.М. Пудалов при введении их в научный оборот следует эдиционной традиции, выразившейся прежде всего в трудах члена и последнего председателя Нижегородской губернской ученой архивной комиссии А.Я. Садовского по публикации документального материала нижегородской истории XVII в., а также в изданиях «Арзамасских поместных актов…» С.Б. Веселовского^[3]. Только теперь публикация документов построена на основе требований археографии, выработанных отечественной наукой в XX – начале XXI в. В разделе «От составителя» (С. 3–11) Б.М. Пудалов, показав глубокое знание историографии темы, отмечает, что его предшественником является А.Л. Станиславский, опубликовавший десятню по Арзамасу 1597 г.^[4] Ориентация на лучшие образцы отечественной эдиционной археографии предопределила высокую планку издания, правил передачи текстов, которые были апробированы в предшествующих сборниках нижегородских архивистов^[5]. При этом в передаче исторической информации, кодикологических, палеографических и орфографо-синтактических особенностей документов XVII в. соблюдена «золотая середина». Нахождение в строгих рамках публикационной культуры дало возможность Б.М. Пудалову в разделе «Исследование», включающем две главы, сосредоточиться на решении вопросов терминологии, достоверности десятни 1649 г. по Арзамасу как исторического источника, на постановке проблемы генеалогии дворянских семей, антропонимических штудиях.

В первой главе (С. 12–28), посвященной источниковедческому и историческому исследованию десятни 1630 г., Б.М. Пудалов справедливо связывает появление десятни по Арзамасу 1630 г. с поспешным разбором (смотром) всех служилых корпораций в Российском государстве, в том числе арзамасской. Для технического облегчения ускоренного разбора его разделили на две половины – на месте и в Москве. На самом деле, вместо удобства процедуры, как показал автор, началась путаница, в частности в передаче сведений о тех или иных людях и их оснащении (С. 14–15). Подобные явления надо обязательно учитывать при использовании десятни 1630 г. по Арзамасу в историческом исследовании. Подспорьем здесь является количественный метод, дающий объективную картину о численном составе арзамасского служилого «города» (С. 15–21). Эту трудоемкую работу и взял на себя публикатор. Отметим, что Б.М. Пудалов не абсолютизирует клиометрический метод и умеет остановиться, когда его ресурс исчерпывается. Так, в выводах о численности и доходах арзамасского служилого «города» он подчеркивает, что окончательные умозаключения по данному вопросу можно будет сделать при выяснении «реального количества земли и ее населенности крестьянскими и бобыльскими дворами, ибо труд землепашцев обеспечивал службу землевладельца» (С. 21). Такой подход особенно важен в методологическом смысле, поскольку в последнее время в ряде исследований социально-экономической истории России XVII – начала XX в. часто происходит отождествление землевладельцев (помещиков) с земледельцами, что недопустимо упрощает картину прошлого, снимает проблему социального мира и противоречий между служилым и крестьянским сословиями.

Некоторая сбивчивость и непоследовательность данных десятни 1630 г. потребовали тщательного исследования. В результате были выявлены малолошадность самих служилых людей и проблемная «конность» их боевых слуг (холопов) (С. 26–27).

Во второй главе (С. 29–82) рассмотрена «Десятня разбора и раздачи денежного жалованья 1649 г.». Появление этого документа было связано с разрешением острого социально-политического кризиса 1648–1649 гг. Разбор арзамасцев и составление десятни происходили в Нижнем Новгороде. К сожалению, ряд ее листов утерян, и Б.М. Пудалову предстояло определиться с неявным историографическим спором между Ю.В. Мигуновым^[6] и Т.А. Лаптевой^[7] по вопросу численного состава арзамасского служилого «города» (С. 31–33). Проанализировав позиции обоих, Пудалов присоединился к мнению Ю.В. Мигунова: разница между 500 «служилыми по отечеству» (обе половины служилого «города») и 592 получавшими денежное жалованье объясняется за счет служивших в солдатах и рейтарах. Такой вывод позволил исследователю доказательно говорить о военном потенциале обеих половин арзамасского служилого «города». В результате Б.М. Пудалов предоставил верифицируемые, в том числе за счет приведенных методик подсчета и организации статистического материала, данные о численности арзамасского служилого «города» в 1649 г. (С. 39–45) и ухудшении по сравнению с 1630 г. конного состава арзамасской уездной корпорации (С. 45–47), что свидетельствует о ее трудном материальном положении. Тем не менее это не препятствовало стремительному обзаведению арзамасскими дворянами помимо саадаков престижными пистолями и овладению искусством «огненного боя» (С. 47–51). При этом отмечается и дифференциация использования огнестрельного оружия дворянами и их боевыми слугами. Холопы, как доказано Б.М. Пудаловым, были вооружены преимущественно карабинами (С. 46–65). Такое осмысление данных об оружейном предпочтении выводит источниковедческое исследование в плоскость исторической антропологии.

По десятне 1649 г. автором прослеживается лучшая материальная, «конная», «оружная» и «людная» обеспеченность первой половины служилого «города» относительно второй.

Итоговые выводы раздела «Исследование» не повторяют в обобщенном виде выводы по главам, а продолжают их, насыщая новыми смыслами в связи со Смоленской вой-ной 1632–1634 гг., обособлением рейтарской и солдатской служб, раздачей государством новых земель дворянам. Эти наблюдения ставят на повестку дня вопрос об издании писцовых книг Арзамасского уезда 1621–1623 и 1646 гг. как прямом продолжении публикаций нижегородского документального наследия.

Всей исследовательской части присущи методы количественно-статистического изучения материала. Именно они и придают интересным научным выводам автора твердую убедительность. Подобным образом филолог (по образованию и научной квалификации) Б.М. Пудалов подошел к антропонимии десятен 1630 и 1649 гг. Сравнение им соотношения канонических (крестильных) и прозвищных (у автора – мирских) имен, отчеств арзамасского дворянства (С. 70–79) привело к выводу, согласно которому в первой трети XVII в. в среде последнего шло вытеснение некалендарных (неканонических) имен. В целом с таким выводом можно согласиться, указав, что математические методы здесь приводят к некоторым спорным ситуациям.

Думается, что использование автором не 4‑группной классификации некалендарных имен (по В.Б. Кобрину^[8]), а 18‑группной (по В.Д. Бондалетову^[9]) привело бы к более дифференцированным наблюдениям и выводам. В ответ на предположение Пудалова, что тюрконимы свидетельствуют не столько о происхождении их носителей, сколько о контактах русских служилых людей с тюркоязычной средой (С. 75), можно возразить встречным предположением. Могли иметь место русификация остатков служилого татарского населения Арзамасского уезда и смешанные браки русских дворян с татарками. Это обстоятельство позволяет придать изучению истории заселения Арзамасского уезда и этнокультурный аспект.

Наличие относительно значительного массива неканонических имен и высокая частотность тех или иных крестильных антропонимов можно объяснять следующим образом: люди одной семьи или одного селения в ситуации бионимии пользовались одним или несколькими церковными именами. Дополнительным маркером выступало прозвищное имя (по результатам наблюдений по разным регионам, оно могло принадлежать деду), широко использовавшееся в повседневной жизни. Чтобы различать при проведении разбора тезок из одной местности, -кому-то одному могли приписать его неканоническое имя. Вывод из этих замечаний следует банальный – «живое» явление человеческого имени при неполноте источников по истории XVII в. шире потенциала клио-метрии. В целом раздел «Исследование» стал самоценной частью сборника, помогающей понять непростые для массового читателя документы XVII в.

Документальный массив книги (С. 83–225) любопытен с точки зрения эмпирического приближения к истории отдельных людей, их самоощущения в мире XVII в. Эмоциональная наполненность документов позволяет увидеть живую историю региона и России за привычным уже фасадом социологических и политических начертаний прошлого. Изданию арзамасских десятен 1630 и 1649 гг. суждено сыграть важную роль в биографике тех деятелей истории России, которых относят к некорректно называемым «героям второго (третьего) плана». К таковым принадлежит интересная фигура Федора Васильевича Левашова, в годы Смуты последовательно поддерживавшего Москву (за исключением краткого эпизода 1608 г.) и проявившего себя в Арзамасском уезде этаким феодальным хищником, стремившимся прибрать к рукам чужие поместья. В документах рецензируемой книги упомянуты его сыновья и внуки. Думается, что изучение их биографий и владений позволит увидеть своеобразную семейную историю, эволюцию или стагнацию моральных взглядов, а значит, и жизненные стратегии потомков Ф.В. Левашова и, возможно, его самого. Распространение подобного исследования на других персонажей истории XVII в. даст возможность расширить биографику и просопографию сложной для постижения эпохи.

В состав научно-справочного аппарата издания входят список использованной литературы и именной указатель к публикуемым источникам (С. 231–243). Последний является не просто списком имен-фамилий, расположенных по алфавиту, но и фамилий дворянских семей с указанием их представителей (если это позволяли сделать источники). Такая профессиональная генеалогическая организация справочного материала не только облегчает использование книги, но и формирует потенциал и задает направление дальнейших исторических исследований.

В завершение отметим, что книга, представившая источники по истории служилых землевладельцев Арзамасского уезда в XVII в., является ценным вкладом в постижение истории России и Нижегородской области. И крайне важно замечание Б.М. Пудалова о том, что полученные им выводы надо соотносить с данными по другим регионам России.
 

А.А. КУЗНЕЦОВ

[1] Арзамасский уезд в XVII в.: Акты приказного делопроизводства допетровской эпохи: сб. док.: в 2 ч. / сост. Б.М. Пудалов; Комитет по делам архивов Нижегородской области, Центр. архив Нижегородской области. Н.Новгород, 2018, 2019. [Рец. на кн.:] Козляков В.Н. // Отечественные архивы. 2020. № 2. С. 115–118; Морохин А.В. // Российская история. 2020. № 4. С. 227–228.

[2] Государственность России: слов.-справ. Кн. 6: Документация государственных и церковных учреждений, сословных органов, органов местного управления и частноправовые акты. Конец XV в. – февраль 1917 г. Ч. 1: А–Л. М., 2009. С. 161–162.

[3] Веселовский С.Б. Арзамасские поместные акты (1578–1618). М., 1915.

[4] Десятня по Арзамасу 1597 года / публ. А.Л. Станиславского // Советские архивы. 1976. № 3. С. 100–102.

[5] Нижегородский край в конце XVI – первой половине XVII в. (Акты приказного делопроизводства): сб. док. / сост. Б.М. Пудалов; Комитет по делам архивов Нижегородской области. Н.Новгород, 2009; «От Петра губернии берем начало…» (становление Нижегородской губернии в документах первой четверти XVIII в.): сб. док. / сост.: Е.Э. Ешан, С.В. Сироткин; Центр. архив Нижегородской области. Н.Новгород, 2014; «По обстоятельствам военного времени…» (Нижегородская губерния в 1914 – начале 1918 г.): сб. док.: в 2 ч. / сост. Е.Э. Ешан; Центр. архив Нижегородской области. Н.Новгород, 2018; Арзамасский уезд в XVII в. …

[6] Мигунов Ю.В. История происхождения и формирования уездных служилых организаций в XV – первой половине XVII в. (на примере служилой организации Арзамасского уезда): дис. … канд. ист. наук. Н.Новгород, 2001.

[7] Лаптева Т.А. Документы приказного делопроизводства для изучения истории провинциального дворянства России XVII в. // Отечественные архивы. 2011. № 3. С. 10–20; Она же. Провинциальное дворянство в России в XVII в.: автореф. дис. … д-ра ист. наук. М., 2013.

[8] Кобрин В.Б. Генеалогия и антропонимика (по русским материалам XV–XVI вв.) // Опричнина. Генеалогия. Антропонимика: избр. тр. М., 2008. С. 169–198.

[9] Бондалетов В.Д. Русская ономастика: учеб. пособие. М., 1983.