Критика и библиография
 

Казахские депутации к российскому императорскому двору. 1801–1873 гг.: сб. док. / Казахский национальный университет им. аль-Фараби, Центральный государственный архив Республики Казахстан; сост. Б.Т. Жанаев, отв. ред. Г.С. Султангалиева. Алматы: Қазақ университетi, 2020. – 861 с. – 70 экз.
 

Рецензируемый сборник посвящен одному из важнейших инструментов политики Российской империи в отношении присоединяемых территорий – визитам депутаций к российскому императорскому двору. Они способствовали дальнейшей интеграции окраин, в частности Казахстана, в систему внутригосударственных взаимосвязей и укрепляли взаимодействие Центра и периферии. По сути, национальные депутации – это одна из коммуникативных практик центральной и местных элит, которая была направлена на инкорпорацию последних в общероссийский управленческий класс. Глубокий анализ данной проблематики на примере неславянских народов Российской империи недавно осуществил В.В. Трепавлов^[1]. Рассматриваемый же сборник конкретизирует освещенные им вопросы на примере казахских депутаций.

Как подчеркивает во введении «От составителя» заведующий отделом публикации и использования архивных документов Центрального государственного архива Республики Казахстан (ЦГА РК) Б.Т. Жанаев, согласие и отказ в направлении депутаций происходили за редким исключением, но с ведома глав региональных администраций. Решения определялись как политическими соображениями, когда одобрение получали лишь имевшие особые заслуги и доказавшие верность престолу, так и прагматическими доводами (С. 4–5). При этом публикатор отмечает, что Казахская степь представляла «второстепенное направление российской экспансии» в первой трети XIX в., поскольку основные ресурсы государства уходили на южное (Кавказ, Турция) и европейское направления (С. 7–8). Введение содержит общую характеристику организационных мероприятий и обстоятельств, связанных с поездками тех или иных групп казахских представителей. Б.Т. Жанаев резюмирует: если в первой трети XIX в. существовал «неравноправный диалог между российскими властями и казахской аристократией», то с продвижением границ империи на юг и восток государство перешло «к прямому управлению территорией Казахстана» (С. 14).

Напомним, что на протяжении XVIII в. в российское подданство были приняты ханы и возглавляемые ими жузы (группы казахских родов и племен): в 1731 г. – хан Абулхайр и Младший жуз (Западный Казахстан); в 1740 г. – Средний жуз (Центральный, Северный и Восточный Казахстан), а в середине ХIХ в. – Старший жуз (Семиречье, Южный Казахстан и часть современной территории Западного Китая и Узбекистана). Центр совершенно не вмешивался в их внутренние дела.

В XIX в. произошли важные изменения, закреплявшие последовательный курс власти на гармонизацию отношений с местным населением и его влиятельными представителями. Инициатива и организация поездок казахских депутаций к российскому императорскому двору использовались в интересах упорядочения системы управления и формирования единообразных подходов на всем пространстве Степи. Уже в первые десятилетия российская администрация многое сделала, чтобы внедрить в общественное сознание мысль о низкой эффективности и нежизнеспособности института ханской власти. В казахских жузах стало практиковаться разделение власти между равными по статусу правителями. Так, в Среднем жузе в первой четверти XIX в. одновременно правили ханы Вали и Букей, а в Младшем – Ширгазы и Букей. В 1822 г. был введен в действие утвержденный 22 июля (3 августа) императором Александром I Устав о сибирских киргизах, упразднивший ханскую власть в Среднем жузе. К концу 1860‑х гг. административные преобразования были распространены на всю Казахскую степь, которая перестала считаться пограничным регионом Российской империи в результате присоединения Старшего жуза и значительной части среднеазиатских ханств.

В издание вошло 609 документов о 23 казахских депутациях в Санкт-Петербург и Москву, выявленных главным образом в Российском государственном историческом архиве в фонде земского отдела МВД; почти все они вводятся в научный оборот впервые. Лишь 16 документов из ЦГА РК, Государственного архива Оренбургской области и Исторического архива Омской области публиковались ранее.

Составитель сгруппировал документы в 19 разделах (блоках) в хронологической последовательности с 1801 по 1873 г., каждый из которых посвящен отдельной депутации и озаглавлен «О приезде…». Количество документов о депутациях различно – от 18 (связаны с поездкой в столицу султана Среднего жуза Шаншара Султанмаметова в 1802 г.) до 82 (о приезде хана Младшего жуза Ширгазы Айчувакова в 1820 г.). Документы блоков однотипны – это отношения и рапорты региональных и центральных ведомств по поводу разрешения на приезд или прошения представителей казахской элиты с просьбами о поездке, списки членов депутаций, письма и справки представителей ведомств с характеристиками султанов или ханов для решения вопроса о допустимости поездки, ведомости и сметы расходов на ее обеспечение в оба конца, отношения о пожаловании членам депутаций чинов, наград и подарков, рапорты о возвращении депутаций из поездок, а также документы по поводу отдельных просьб депутаций о строительстве мечетей, домов, отпуске иных средств или изменении налогообложения. Кроме того, с кругом вопросов, решавшихся в процессе подготовки и организации поездок, связаны императорские указы, выписки из журнала Комитета министров и др.

Практически в каждом блоке освещается посредническая функция руководства пограничных со Степью администраций, прежде всего Оренбургской и Омской. Выясняется, что важную роль в принятии решений играли ограничения финансового характера, поскольку «меркантильные устремления казахских элитариев» требовали значительных затрат казны (Док. № 173, 188, 293, 355, 418 и др.). Как следует из документов, власть в Центре и на местах обращала внимание на то, какие сигналы и в какой форме направляются местным элитам, охваченным внутриэтнической конкуренцией. В исходе этого соперничества прием в столицах играл весьма существенную роль, укрепляя и легитимируя права на власть и должность, что наглядно отражает отношение управляющего МИД графа К.В. Нессельроде командиру Отдельного Сибирского корпуса генерал-лейтенанту П.М. Капцевичу от 28 июня 1820 г. по вопросу выбора нового хана Среднего жуза (Док. № 186).

О том, что столичная власть внимательно анализировала внутриполитическое состояние областей, подвластных тем или иным султанам, свидетельствует, в частности, журнал Азиатского комитета МИД по поводу поездки и просьб султана Среднего жуза (Орды) Губайдуллы Валиханова (апрель 1828 г.). В нем аргументируется необходимость упразднения власти ханов, которые, «не имея ни действительной силы, ни уважения в Орде, не могли в ней ввести порядка… Сверх сего двоеданство их России и Китаю, хотя и сокрытое, но известное; не представлено никакого твердого ручательства в их верности… В искании ханства надлежит Губайдулле и сыну его решительно отказать» (Док. № 378). Этот вывод сделан после внушительного перечня фактов неблагонадежности и внутренних конфликтов в правление Г. Валиханова.

Существенная часть документов сборника касается депутаций из Букеевского ханства (Внутренней орды), которое занимало особое место в политике Российской империи по интеграции Казахстана в ее политико-правовое пространство. Они подробно освещают приезд в столицу депутации от хана Внутренней орды Букея Нуралиханова во главе с султаном Артык-гали Нуралихановым в 1814 г. вплоть до возвращения в кочевья (Док. № 95–120). Правители Букеевского ханства не только сохранили ханское достоинство до конца 1840‑х гг., но и укрепили при поддержке России свое положение в качестве верховных правителей. Находившийся у власти в 1824–1845 гг. хан Жангир провел молодость в Астрахани, был воспитан в русских традициях и являлся искренним приверженцем политики модернизации. Его полномочия как правителя, законодателя и судьи были значительно расширены специальными указами и другими нормативными актами российского правительства, в частности о депутациях из Букеевского ханства. Несколько документов связаны с поездкой Жангира Букейханова на коронацию Николая I в 1826 г. (Док. № 319–348).

Отражен также приезд на эту коронацию представителя Среднего жуза султана Сартая Чингисова (организация встречи, материальная и финансовая поддержка, награждения). В этом блоке донесение председательствующего в Совете Главного управления Западной Сибири тобольского гражданского губернатора действительного статского советника Д.Н. Бантыш-Каменского управляющему МИД графу К.В. Нессельроде от 10 июля 1826 г. об отправлении в Санкт-Петербург султана Сартая Чингисова (Док. № 352), рапорт пристава при султане зауряд-хорунжего Т.В. Нюхалова в Азиатский департамент МИД от 11 августа 1826 г. о прибытии в Москву (Док. № 353), доклады К.В. Нессельроде императору Николаю I «Об издержках на одеяние султана Сартая» и «О награждении сопровождающих султана Сартая» (Док. № 355, 356), оба от 15 сентября 1826 г.; отчет о расходах на отправление султана от 4 декабря 1826 г. (Док. № 357. Прил.) и др. Завершает этот блок доклад К.В. Нессельроде Николаю I «О прибытии султана Сартая Чингисова в свои кочевья» от 25 января 1827 г. (Док. № 359).

Данный пример опровергает вывод составителя о том, что «казахские участники “экскурсионных” депутаций и коронационных торжеств» выступали «в роли простых статистов», призванных демонстрировать «торжество цивилизаторской миссии России на Востоке» (С. 14–15). Султаны и иные степные аристократы воспринимали присутствие на подобных мероприятиях как высокую честь и возможность приобщиться к культурным достижениям страны, получая разнообразные награды и подарки. К тому же, как указывает и сам составитель сборника, поездки к императорскому двору «повышали престиж, укрепляли… авторитет и власть среди подвластного населения», а награды и подарки «служили зримыми атрибутами благоволения русского монарха» (С. 3). Например, С. Чингисову за счет казны на время поездки была приготовлена «приличная квартира», выделены экипаж, сопровождающие, переводчик и прислуга, приобретены по его просьбе меховая шапка, посуда, туалетные приборы, книги, суконные, парчовые и атласные кафтаны, белье и пр. (Док. № 349–351 и др.). Вернувшись в декабре 1826 г. в свои кочевья, он изъявил директору Азиатского департамента К.К. Родофиникину «чувствительнейшую благодарность» за то, что имел «счастье быть лично представленным его императорскому величеству» и «удостоился многих бесценных наград» (Док. № 358. Прил.). Аналогичная информация есть и в блоках материалов о поездках прочих депутаций.

Ряд документов о пребывании делегаций в столицах дает возможность ознакомиться с «культурной программой». Например, хан Ширгазы со свитой, представленный 1 февраля 1820 г. Александру I, посещал театры (Док. № 221), а после представления Александру II не ранее 2 августа 1859 г. осмотрел достопримечательности Москвы, присутствовал на маневрах и учениях, посетил фабрики, телеграф, бассейн на Сухаревой башне, станцию и вагоны Николаевской железной дороги, Большой театр и др. (Док. № 571). При этом религиозная принадлежность гостей учитывалась, чтобы не нарушить требования шариата (Док. № 578).

Казахская аристократия использовала поездки и в целях устройства будущего своих детей. К примеру, хан Ширгазы Айчуваков в прошении Александру I от 25 декабря 1814 г. о разрешении на приезд в столицу одновременно просил определить двух своих сыновей в полки при императоре для прохождения военной службы, а также дать «наставление, как управлять и поступать с верноподданным вам и мне подчиненным киргиз-кайсацким народом» (Док. № 195). Некоторые опубликованные прошения содержали более сложные вопросы: судопроизводства в связи с изменением законодательства, строительства военных укреплений, упразднения института ханской власти (Док. № 58, 162, 164, 275, 377).

Интересные сведения о складывании новой казахской элиты в лице родовых биев и старшин («қара суйек» – черная кость) вместо традиционной аристократии («ақ суйек» – белая кость) содержат блоки документов о приезде в Санкт-Петербург депутаций казахов Младшего жуза в 1859 и 1860 гг., а также казахов Зайсанского приставства и Усть-Каменогорского уезда Семипалатинской области в 1873 г. Так, в последнем случае министр внутренних дел генерал-адъютант А.Е. Тимашев 19 января 1873 г. доложил императору Александру II о желательности награждения не только 16 человек, побывавших в столице, но также четырех депутатов, прервавших поездку из-за болезни и вынужденных возвратиться в родные места: «…они были избраны народом и известны за людей влиятельных и преданных нашему правительству». Далее министр отмечал важность такой поддержки по политическим обстоятельствам: поездка организована «для принесения… всеподданнейшей благодарности за принятие их родичей в подданство России и за другие оказанные уже им милости» (Док. № 603).

Сборник подготовлен согласно действующим правилам издания документов 1990 г. Датировка приведена по юлианскому календарю. Имена собственные, этнонимы и географические названия указаны в транскрипции подлинника, выделены примечания авторов документов, отмечены стилистические и смысловые погрешности. Ценной его частью являются комментарии к документам, указатель имен, глоссарий, список использованных источников и литературы, а также иллюстраций.

К сожалению, составитель сборника подробно не остановился на принципах отбора архивных документов и хронологических рамках темы. Вместе с тем тезис публикатора о слабой ее изученности, объясняемый им труднодоступностью источников, не кажется достаточно убедительным, поскольку казахстанские историки давно активно и успешно работают в российских архивах. Очевидно, что внимание к этой стороне нашей общей истории возросло в последнее время в контексте общего интереса к изучению механизмов и форм, политического и символического значения репрезентации власти.

В целом же документы сборника на примере разных регионов Казахстана, входивших в состав Российской империи, позволяют отчетливо проследить трансформацию этносоциальной иерархии в казахском обществе на фоне упрочения интеграционных процессов и вовлечения Степи в общероссийское правовое пространство. В результате в Казахской степи фактически начала складываться новая элита, чьи права и привилегии основывались уже не на происхождении, а на личных заслугах. Выход сборника является важным шагом в пополнении источниковой базы для дальнейшего исследования темы.
 

Д.А. АМАНЖОЛОВА

[1] Трепавлов В.В. Символы и ритуалы в этнической политике России XVI–XIX вв. СПб., 2018.