Вы здесь
«…Нам, вырвавшимся из окружения… досталась партизанская доля»
Документы о фронтовом пути младшего лейтенанта А.С. Волченкова и его партизанском отряде (1941–1943 гг.)
К 75-летию Победы в Великой Отечественной войне
УДК 930.25(093)+929
Рассказы очевидцев и подлинные документы времен Великой Отечественной войны никого не могут оставить равнодушным. В настоящую публикацию включены воспоминания Алексея Степановича Волченкова (1914–1997) – начальника штаба партизанского отряда, действовавшего в районе г. Вязьмы Смоленской области в 1942–1943 гг., и штабные документы, оказавшиеся в архиве его семьи.
А.С. Волченков – уроженец села Закомелье Суздальского уезда Владимирской губернии (ныне – Гаврилово-Посадский район Ивановской области). Его родители были ткачами на Гаврилово-Посадской фабрике. Из-за тяжелого материального положения многодетной семьи Алексей окончил лишь начальную школу, помогал матери, а с 16 лет стал трудиться по найму: рабочим кухни в Гаврилово-Посадской детской консультации, продавцом в районном потребительском обществе, заведующим складом готовой продукции на маслозаводе.
В феврале 1936 г. его призвали в армию, зачислили курсантом полковой школы 60-го стрелкового полка в г. Ленинграде, а по ее окончании назначили командиром отделения пулеметного взвода полковой школы 32-го стрелкового полка в г. Кингисеппе. В октябре 1937 г. Волченков был отправлен в запас в звании сержанта; работал продавцом книжного отдела магазина в г. Гаврилов Посад; в мае 1939 г. вновь призвали на военную службу. Он прошел трехмесячные курсы среднего командного состава в г. Иванове, получил звание младшего лейтенанта; в марте 1940 г. мобилизован в действующую армию и зачислен командиром пулеметного взвода 85-го стрелкового полка 100-й стрелковой ордена Ленина дивизии, которая вела боевые действия в Финляндии[1].
Начало Великой Отечественной войны А.С. Волченков встретил в составе этой же дивизии в районе г. Минска. С боями отходя на восток, она попала в окружение у р. Березины. 18 июля батальон, в котором служил Волченков, был уничтожен. Младшему лейтенанту удалось остаться в живых, и он в течение полугода, благодаря помощи местного населения, пробирался к советским войскам; в январе 1942 г. вышел в район действий сражавшегося в тылу врага 11-го кавалерийского корпуса и был зачислен командиром пулеметного взвода во 2-й эскадрон 135-го кавалерийского полка. В июле 1942 г. кавалерийский корпус был полностью уничтожен. А.С. Волченков, выйдя из окружения с семью бойцами, организовал вместе с капитаном Н.П. Шаниным партизанский отряд в районе г. Вязьмы. В конце августа отряд Шанина стал частью объединенного отряда «За Родину», однако в октябре после нападения карателей оказался от него отрезанным. 6 ноября 1942 г. под командованием Н.П. Шанина был организован отряд им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции (комиссар – С.И. Грачев, начальник штаба – А.С. Волченков). В воспоминаниях А.С. Волченкова названы деревни, находившиеся в зоне действий отряда: «Хмелита, Поповское, Авдеево, Борисово, Спас, Реутово, Бараново, Сорокино, Самарино, Барково, Искрино, Новая, Старое Село, Аксентьево, Макарово, Сеньково, Гридино, Марьино Гнездо, Семеновское, Никитино, Зяблово, Филино, Григорьевское, Волково, Никулино, Богданово, Ломы, Богданики, Сумароково, Козулино – 30 сельсоветов районов: Борисовского, Костинского, Богородицкого, Масловского, Хмелитского, Старосельского»[2].
13 марта 1943 г. отряд соединился с частями действующей армии Западного фронта. После проверки А.С. Волченков был направлен в распоряжение Московского военного округа, окончил курсы командиров рот противотанковых ружей, в ноябре 1943 г. зачислен в 160-ю стрелковую дивизию 10-й армии командиром роты, с боями дошел до Кенигсберга. В апреле 1945 г. он в составе 297-го стрелкового полка 184-й стрелковой дивизии 5-й армии прибыл на Дальний Восток; по окончании войны с Японией переведен в 854-й стрелковый полк 277-й стрелковой дивизии командиром пулеметной роты; уволен в запас 28 апреля 1948 г. в звании капитана. Награжден орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, а также многочисленными медалями.
После демобилизации А.С. Волченков трудился весовщиком на Петровском спиртзаводе, с 1950 г. – в Гаврилово-Посадском горкомхозе, впоследствии – в системе коммунального хозяйства на разных должностях, был депутатом Закомельского сельского совета, членом райисполкома. Выйдя на пенсию, вел работу по патриотическому воспитанию молодежи[3].
В 1975 г. А.С. Волченков передал на хранение в Гаврилово-Посадский музей объемную автобиографию (в двух школьных тетрадях), являющуюся по сути воспоминаниями о его боевом пути.
Еще при жизни героя в 1996 г. его сын, Борис Алексеевич Волченков, нашел на чердаке отцовского дома сверток в черной крафт-бумаге. В нем оказались документы штаба партизанского отряда им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции: приказы, боевые распоряжения, докладные записки, отчеты, представления к награждению членов отряда, списки личного состава, а также предателей и изменников, топографическая карта Смоленской области. Алексей Степанович, уже тяжело больной, не смог дать какие-либо разъяснения. Находку связали с приездом в Закомелье после войны (Волченков еще служил на Дальнем Востоке) С.И. Грачева, о чем рассказывала покойная супруга фронтовика. Но о свертке она не говорила, возможно, из осторожности – ведь муж был на оккупированной территории[4]. В 2007 г. сын фронтовика передал находку в только что созданный музей при Ивановском областном военкомате, откуда она, согласно его просьбе и ходатайству архивистов, в 2014 г. поступила в Государственный архив Ивановской области (ГАИО).
Там эти документы, а также личные бумаги А.С. Волченкова (военный билет, членский билет ДОСААФ, рекомендации в члены ВКП(б) и др.); его автобиографии, письма с фронта, переписка с родственниками, сослуживцами, членами краеведческого клуба «Искатель»; фотографии, в том числе однополчан и партизан, составили фонд Р‑1500 со следующим названием – «Волченков Алексей Степанович (17.03.1914 – 04.02.1997) – ветеран Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., начальник штаба партизанского отряда “25 лет Октября”». В описи 26 ед. хр. за 1913–1997 гг., она утверждена ЭПК Департамента культуры и туризма Ивановской области.
Документы штаба партизанского отряда, созданные в боевых условиях и пролежавшие много лет на чердаке, сохранились плохо: бумага повреждена, текст местами нечитаем. Написаны они на отдельных листах или же их обрывках, в основном из школьных тетрадей, черным графитным, реже синим, карандашом либо фиолетовыми чернилами. Приказы и распоряжения имеют реквизиты должностных лиц (командира, комиссара и начальника штаба), но подписаны в основном одним А.С. Волченковым. Некоторые распорядительные документы составлены в двух незначительно отличающихся экземплярах, вероятно, это черновые проекты, подготовленные начштаба.
Особую ценность представляет дело «Воспоминания А.С. Волченкова о Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Автограф». В нем несколько школьных тетрадей и отдельные листы (всего 156 л.). Тетради и некоторые разделы озаглавлены, например: «Выход из Бельского окружения», «В те дни по нам не стреляли», «Обретая опыт в пути», «Оборона д. Щеколдино». Часть их датирована 1975 г., когда в Закомелье состоялась очередная встреча партизан, другая написана позже. Очевидно, одни создавались как мемуары, а другие – как подготовительные материалы к выступлениям либо тексты докладов. На это указывают встречающиеся в тетрадях пометы: «Читал 15 минут» и т. п. При подготовке данной публикации выявились ошибки в систематизации листов данного дела, а также неточность его заголовка (в деле есть записи и о довоенном периоде).
Письма А.С. Волченкова с фронта (одно – от 8 марта 1942 г. – матери и десять – с 15 апреля 1942 г. по 8 января 1945 г. – жене) опубликованы в изданном ГАИО к 70-летию Победы сборнике «Наедине с войной»[5]. Автобиография, воспоминания и документы штаба партизанского отряда вводятся в научный оборот впервые.
Публикаций об отряде им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции до настоящего времени не имелось, кроме статей самого мемуариста и журналистов в гаврилово-посадской районной газете[6], а также сообщения Б.А. Волченкова в местном краеведческом издании о находке архива штаба[7].
Для настоящей публикации отобраны автобиография А.С. Волченкова и отчет о деятельности партизанского отряда, хранящиеся в Гаврилово-Посадском краеведческом музее (ГПКМ), и документы из личного фонда А.С. Волченкова в ГАИО: фрагменты воспоминаний, отдельные приказы, распоряжения по партизанскому отряду, докладные записки членов отряда о выполнении боевых заданий, проекты представлений к награждению партизан. В силу большого объема и наличия повторов автобиография и воспоминания публикуются в извлечениях. Изъятие текста отмечено отточием в угловых скобках. При отборе приказов и докладных записок учитывалась их информативность.
В документах название отряда многовариантно: «25 лет Октября», им. 25-летия Октябрьской революции, им. 25-летия Октября, им. 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. В данной публикации в заголовках документов приведено название, указанное в приказах, – «отряд им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции». Документы публикуются по современным правилам правописания с сохранением стилистических особенностей. Пропущенные в тексте и восстановленные по смыслу слова и даты даны в квадратных скобках. Текстологические особенности документов оговариваются в подстрочных примечаниях.
На обложке номера журнала в анонсе данной публикации помещена иллюстрация рисунка. Его история представляет самостоятельный интерес. А.С. Волченков рассказывал, что однажды они взяли в плен немца и тот какое-то время жил в отряде. Очевидно, он был художником и нарисовал С.И. Грачева и А.С. Волченкова; последний спросил: «Что же ты меня таким маленьким нарисовал? Я ведь чуть ниже Грачева». На что немец ответил: «А как же! Он же начальник, комиссар!» (Действительно, по свидетельству Б.А. Волченкова, Грачев, приезжавший в 1975 г. в Гаврилов-Посад, был ненамного выше его отца.) Дальнейшая судьба немца неизвестна. Взяли его в плен в конце партизанской жизни, перед соединением с войсками и затем передали в штаб армии. Место хранения оригинала рисунка неизвестно. В ГАИО находится его фотокопия.
Вступительная статья, подготовка текста к публикации
и комментарии Б.А. ВОЛЧЕНКОВА, Н.А. МУРАВЬЕВОЙ.
[1] ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 1. Л. 1. Автобиография А.С. Волченкова.
[2] Там же. Д. 9. Л. 95 об.
[3] Там же. Предисловие.
[4] Волченков Б.А. Рукописи не горят // Наша Родина – Иваново-Вознесенск. 2007. № 5 (11). С. 19–21.
[5] Наедине с войной: сб. фронтовых писем и дневниковых записей. 1941–1945. Иваново, 2015.
[6] См., напр.: Волченков А.С. Уходили в поход партизаны // Сельская правда. 1968. 22 февр.; Никитин Ю. По фронтовым дорогам // Там же. 1975. 2 сент.; Шорыгина Н. Три войны за спиной // Там же. 1978. 21 февр.
[7] Волченков Б.А. Указ. соч.
Список литературы
-
Волченков Б.А. Рукописи не горят // Наша Родина – Иваново-Вознесенск. 2007. № 5 (11). С. 19–21.
-
Никитин Ю. По фронтовым дорогам // Сельская правда. 1975. 2 сент.
-
Шорыгина Н. Три войны за спиной // Сельская правда. 1978. 21 февр.
№ 1
Присяга личного состава партизанского отряда
им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции, принятая 6 ноября 1942 г.[1]
Я, гражданин Советского Союза, вступая в отряд партизан для активной борьбы с заклятым врагом нашей Родины, перед лицом народа и советского правительства даю следующее обязательство:
За свою социалистическую Родину, за пролитую кровь нашего народа, за матерей и отцов, жен и детей, братьев и сестер, убитых и замученных фашистскими палачами, бить врага всюду и не жалея сил, а если потребуется, что и своей жизни, быть преданным партии и правительству, быть смелым, решительным, честным, дисциплинированным, хранить военную тайну, беспрекословно выполнять все приказы командиров и политработников.
Клянусь, что буду биться до полного разгрома врага, с какими бы трудностями и лишениями на этом пути я ни встретился, и, если я отступлюсь от своего обещания, пусть меня покарает суровая рука революционного закона.
ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 9. Л. 171. Подлинник. Рукопись. Чернила.
№ 2
Докладная записка члена партизанского отряда
им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции о выполнении боевого задания
14 декабря 1942 г.
Леша!
Распоряжение Ваше в письменной форме получил и даю объяснения:
1. Оружие я не мог доставить вовремя ввиду отсутствия [в течение] двух дней Горькова Егора. Он был в Михалеве. Я не знал, где находится.
2. Сейчас он отдал только 1 пулемет (один), который находится на условленном месте, а больше у него оружия нет никакого. Он Вам наврал.
3. Полуавтомат лежит вместе с пулеметом.
4. Больше оружия нет.
5. Капсюлей от мин у иванивских ребят нет. Я лично сам был у них.
6. Нового после нет ничего.
Вот и все. Писать больше не буду, будете приезжать за оружием, скажу словесно. Приезжайте 16 декабря [19]42. Будет все готово.
С приветом,
Митя
ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 4. Л. 2–2 об. Подлинник. Рукопись. Карандаш.
№ 3
Докладная записка члена партизанского отряда
им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции Н. Романова
16 декабря 1942 г.
Т[ов.] капитан!
Ко мне пришла Нюра Авдеевская с какой-то женщиной. Я от нее слышал, что борисовские каратели приедут обратно в Борисово, так что, как будете приходить, проходите как-нибудь незаметно[2], они будут там. Все.
С прив[етом],
Коля Романов
ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 4. Л. 1. Подлинник. Рукопись. Карандаш.
№ 4
Приказ № 1 по партизанскому отряду им. 25-й годовщины
Октябрьской социалистической революции по личному составу
1 января 1943 г.
За добросовестное отношение к заготовке продуктов 1 января [19]43 г. лейт[енанту] Галочкину, мл[адшему] лейт[енанту] Карпову П., кр[асноармей]цу Карпову, кр[асноармей]цу Романову Н. от лица службы объявляю благодарность.
Ком[андир] парт[изанского] отряда Шанин[A]
Ком[иссар] парт[изанского] отряда[3]
Нач[альник] штаба парт[изанского] отр[яда] А. Волченков
ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 3. Л. 1. Подлинник. Рукопись. Карандаш.
№ 5
Приказ № 2 по партизанскому отряду им. 25-й годовщины
Октябрьской социалистической революции по строевой части
20 января 1943 г.
14 января[4] за подозрение за связь с п[артизанским] отрядом был взят связной отряда Романов. Доставленный карательному отряду последний в своей связи с отрядом признался и тут же дал согласие вести карателей в расположение нашего лагеря. Зная место расположения отряда, Романов их вел с фланга лесом, где нет поста. Обложив лагерь с трех сторон, 400 человек карателей открыли огонь из пулеметов и р[учных] гранат[5]. <…>
ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 3. Л. 1 об. Подлинник. Рукопись. Карандаш.
№ 6
Приказ № 3 по партизанскому отряду им. 25-й годовщины
Октябрьской социалистической революции по личному составу
25 февраля 1943 г.
В связи с созданием партизанских групп из ранее подготовленного резерва местного населения для лучшего руководства и управления боевыми действиями данных групп назначаю:
1. Помощником командира отряда – Чкалова Василья[6] Николаевича.
2. Начальником разведки отряда – Никитина Николая Дмитриев[ича].
3. Командиром группы подрывников – Уткина Петра Павловича.
4. Командиром взвода отряда – Карпова Ивана Васильевича.
5. Личным адъютантом – Скороходова Николая.
Для командования группой, созданной из резерва местного населения Обуховского с[ельского] с[овета], назначаю мл[адшего] лейт[енанта] Карпова П.Ал.
Помощником ком[андира] группы – Гаева Ив. Гр.
Командиром партизанской группы из резерва д. Годиново, Филино назначаю мл[адшего] лейт[енанта] Горина Александра.
Помощником ком[андира] гр[уппы] – Кузина Вас. Ив.
Командиром группы в Старосельском с[ельском] с[овете] – в[оенного] техника Кузнецова Василья Иванов[ича].
Помощник ком[андира] гр[уппы] – Павлов Кузьма.
Командиром группы Борисовского с[ельского] с[овета] – Тихонова Ивана.
Помощником – Алексеева. <…>
ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 3. Л. 2–2 об. Подлинник. Рукопись. Чернила.
№ 7
Из боевых распоряжений командования партизанского отряда
им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции
[Зима 1942/43 г.][7]
Тов. Титов!
Командир отряда приказал:
Немедленно сегодня ночью вашей группе сжечь сено в р[айо]не дер. Щекино по берегу р. Вязьмы. В общем Воронцов знает все Сеньковское и Никулинское напротив быв[шей] мельницы. Об исполнении доложить через Шк.[8] Торопитесь с заготовкой продуктов. По отношению ржи люди завтра будут высланы. Если возможно, то Шуре сделать тщательную разведку д. Мальцево и завтра вечером сообщить. (После прочтения сжечь.)
Ком[андир] отр[яда]
к[апита]н Шанин
Ком[иссар] отр[яда] С. Грачев[B]
Нач[альник] штаба
лейт[енант] А. Волченков
[Не позднее 27 февраля 1943 г.][9]
Всем командирам партизанских групп.
Противник с 28 февраля 1943 г. начинает активное отступление по всем направлениям.
Приказываю:
1. Командиру группы Алексееву производить все боевые действия в районе Бельского большака, учитывая при засаде кол[ичест]во пр[отивни]ка.
2. Командиру группы Тихонову производить засады Бараново – Хмелита.
3. Командиру группы Кузнецову производить засады и огневые налеты в р[айо]не деревень Якушкино, Хотаево.
4. Командиру группы Карпову подорвать / подпилить мост на реке Вязьме в р[айо]не дер. Хотаево. Засады совершать в р[айо]не по своему усмотрению.
Приказ командирами групп должен быть выполнен, о всех произведенных боевых операциях с полным указанием / подробным описанием, с приложением документов предоставлять мне.
Ком[андир] парт[изанского] отряда
им. 25-й год[овщины] Окт[ябрьской] рев[олюции] Шанин
Комиссар парт[изанского] отряда
лейтен[ант] милиции Грачев
Начальник штаба отряда
лейтенант А. Волченков
3 марта 1943 г.
Тов. Карпов!
По твоей просьбе направляем в твое распоряжение на должность пом[ощника] ком[андира] группы Гаева Ивана Григорьевича. Начальника штаба группы назначишь сам по своему усмотрению.
Посылаем ручной пулемет. За произведенную боевую операцию от лица службы командира отряда объяви всему составу группы благодарность. Отмечай особо отличившихся товарищей. При совершении боевой операции обязательно предоставляй все трофейные документы и подробное описание действия.
Напоминаю о подрыве моста[10]. Быть осторожным в отношении приема в группу случайных людей, которые могут много напортить.
С приветом от состава отряда. Желаю успеха.
Н[ачальник] ш[таба] о[тряда] А. Волченков
12 марта 1943 г.
Ком[андиру] парт[изанской] группы л[ейтенан]ту Карпову.
Приказываю:
1. Не позднее 13 марта вашей группе взорвать два деревянных моста на пути отхода немцев через р. Вязьма в р[айо]не д. Хотаево и д. Бонаково.
2. Сделать налет на немецкий гарнизон, находящийся в д. Струково.
Об исполнении доложить срочно по выполнению задачи.
Ком[андир] п[артизанского] отряда
капитан Шанин
Ком[иссар] п[артизанского] отряда[11]
Нач[альник] штаба
лейтенант А. Волченков
[Не позднее 12 марта 1943 г.][12]
Алексееву с составом своей группы делать засады по своему усмотрению, учитывая свою силу и количество движущего[ся] противника.
Ком[андир] п[артизанского] отряда
капитан Шанин
Ком[иссар] п[артизанского] отряда[13]
Нач[альник] штаба
лейт[енант] А. Волченков
[Б/д]
Ком[андир] группы тов. Тихонов!
Приказываю составу вашей группы немедленно поймать и уничтожить нач[альника] полиции Фролова А. Об исполнении доложить письменно. Попутно, если не угрожает вашей конспирации, выделить одного человека в распоряжение лейтенанта в качестве проводника с целью заготовки базы в вашем районе.
Капитан Шанин
Нач[альник] штаба А. Волченков
ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 3. Л. 4–12. Подлинники. Рукопись. Карандаш, чернила.
№ 8
Из отчета командования партизанского отряда
им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции
13 марта 1943 г.
<…> Отряд производил следующие боевые действия:
1. Засады, налеты на гарнизоны и в основном минирование дорог. Боевые операции проводились личным составом отряда в кол[ичестве] 30 чел[овек], а остальной состав из резерва местного населения был разбит на группы с выделением командиров из отряда с задачей сохранения нас[еленных] пунктов от поджогов. С этой задачей группы справились хорошо. Отряд выведен из тыла в кол[ичестве] 152 чел[овек]. За период существования отряда, несмотря на трудности условий зимнего периода, отрядом уничтожено следующее количество немцев.
1. Засад – 2, убито около 30 чел[овек] солдат и офицеров, разбито повозок с боеприпасами – 15, лошадей – 30.
2. Налет[ов] на гарнизоны – 2, при налете убито и ранено около 23 чел[овек].
3. Поставлено мин 25 шт[ук], в результате взорвалось: а) автомашин с боеприпасами и солдат – 7; б) с солдатами – 12; в) мотоциклистов – 2; г) парных повозок с б[ое]пр[ипасами] – 4 шт[уки]; д) конный верховой – 1.
Всего взорвано на минах: 1) Автомашин – 19 шт[ук]. 2) Парных повозок – 4 шт[уки]. 3) Лошадей – 8 шт[ук]. 4) Мотоциклистов – 2 шт[уки]. 5) Конный верховой – 1.
Всего отрядом уничтожено около 350 немецких солдат и офицеров. Лошадей – 39 шт[ук], уничтожено русских предателей 28 человек. Расстреляно предателей и шпионов – 31 чел[овек]. Сожжено сена в расположении немецких гарнизонов 18 000 тонн. В результате имелся большой падеж лошадей. В результате активного минирования трех большаков немцы были вынуждены закрыть расчищенные большаки, этим самым срывалась своевременная доставка боеприпасов и солдат на фронт.
9 марта 1943 г. на большаке Маслово – Годуново было задержано движение обоза на 17 часов до тех пор, пока не было выслано около 600 немецких солдат для подавления небольшой группы партизан, которые обстреливали большак. Обрезано связи 6 км между штабами. Отрядом спасено деревень от поджогов – 15. И не дали в своем районе действий немцам заминировать дороги при отступлении.
Сохранено молодежи и населения от отправки немцами в Германию 15 деревень. Среди местного населения проведено 40 бесед и собраний на разные темы. Как только немец стал забирать рогатый скот, спасти скот было невозможно, населению было приказано весь скот забить, что населением было выполнено.
Командир парт[изанского] отряда
капитан Шанин
Зам[еститель] по политчасти
ст[арший] лейтенант милиции Грачев
ГПКМ. Н/в 475. Л. 1–3. Копия. Машинопись.
№ 9
Из проектов представлений к награждениям членов партизанского отряда
им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции
Март 1943 г.
На фельдшера партизанского отряда 25 лет Октября военфельдшера Суворову Ираиду Григорьевну[C].
Тов. Суворова в партизанском отряде находилась со дня организации отряда, [с] августа месяца 1942 г. За период пребывания в отряде проявила себя дисциплинированным и стойким командиром, предана партии Ленина – Сталина, идеологически выдержана, морально устойчива, политически грамотна, среди бойцов и командиров пользовалась достаточным авторитетом. Со своей работой фельдшера справлялась хорошо, несмотря на[14] сумела спасти жизнь многим бойцам и командирам отряда, а также вела большую профилактическую работу. Одновременно т. Суворова выполняла задания командования по разведке.
Командиром отряда т. Суворова представляется к правительственной награде. Т[ов.] Суворова достойна присвоения очередного звания ст[арший] лейт[енант] медслужбы.
* * *
На учительницу Кудрявцеву Антонину Ивановну, рождения 1915 г., разведчицу партизанского отряда. <…>
Имея связь с партизанским отрядом, учительница гридинской школы Кудрявцева от отряда выполняла[15] и в бинокль. Позднее т. Кудрявцева выявила много немецких шпионов. Наряду с этим для отряда пошила 25 маскировочных халатов. За проявленное мужество и отвагу в борьбе с немецкими захватчиками достойна правительственной награды – медали «За боевые заслуги». <…>
Нач[альник] штаба отр[яда]
лейт[енант] А.Волченков
* * *
Боевой подвиг бойца Нагибиной Алевтины Прокофьевны.
Тов. Нагибина в партизанский отряд прибыла с парашютным десантом в сентябре 1942 г. по специальному подрывному заданию. Ввиду того что их группа была выброшена в районе расположения немецких гарнизонов, часть была их перебита, а часть примкнула к партизанскому отряду.
За период пребывания в отряде Нагибина проявила мужество и отвагу, участница нескольких засад и подрывных работ. Лично подорвала две автомашины с боеприпасами и живой силой – одну подводу, двух мотоциклистов. Тов. Нагибиной за проведенную работу командованием отряда объявлена благодарность. За проявленное мужество и отвагу в борьбе с немецкими захватчиками в тылу противника достойна правительственной награды – партизанской медали I степени.
Командир п[артизанского] отряда
им. 25-й год[овщины] Октября капитан Шанин
ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 5. Л. 1–1 об., 4–4 об., 6. Подлинники. Рукопись. Карандаш, чернила.
№ 10
Из автобиографии А.С. Волченкова
<…> 26 июня 1941 г. дивизия[D] приняла первый бой против мотомех[анизированных] частей германских войск группы «Центр». Обойдя г. Минск с северо-востока, немецкие танки стремились с ходу атаковать наши полки. Дивизия в упорных боях отразила все атаки противника за день, а их было несколько, артиллерия прямой наводкой расстреливала идущие по шоссе Минск – Острошицкий Городок танки, а которые прорывались вглубь нашей эшелонированной обороны, наши красноармейцы жгли их из бутылок горючей смесью. Активно в этот день действовала советская авиация, помогая наземным войскам. В этот день совершил свой подвиг капитан Гастелло Н.Ф. В этот день все немецкие танковые атаки были отбиты, а 27 июня на рассвете полки нашей дивизии пошли в наступление и отбросили немцев на 12–14 километров. Но силы были неравны. Крупные танковые силы врага быстро продвигались по сходящимся направлениям к Минску. 28 июня, захватив столицу Белоруссии, они отрезали пути отхода 11-й дивизии Западного фронта. Дивизия, ведя упорные бои в окружении, ежедневно продвигаясь на восток, принимала бои. Ночью, совершая отход на новый рубеж, до рассвета заняв оборону, откопав траншеи, сколько возможно, чтоб весь день отражать наступающих немцев. И так без сна и отдыха, а зачастую без пищи, уже выйдя на рубеж р. Березины, дивизия сковывала противника на основной магистрали – шоссейной дороге Москва – Минск. <…>
17 июля 1941 г. с наступлением сумерек, когда авиация противника прекращает с воздуха наше преследование, наш 85-й полк, а в его голове наш 2-й батальон, получив маршрут движения, походной колонной с головными и боковыми дозорами и охранением всю ночь совершал марш, достигнув на рассвете 18 июля 1941 г. опушки леса. Где наша головная застава остановилась и доложила, что впереди, километрах в полутора, деревня. (По карте – Зазерье, 47 дворов). Командир батальона капитан Григорьев дал приказ послать разведку от нашей 6-й роты, а меня попросил проследить и потом доложить. Я с группой людей, обогнув опушкой леса, близко подошел к деревне. Несмотря на предрассвет, жители не спали: скот уже был выгнан за околицу к лесу. Это говорило о многом, хотя признаков засады мы не обнаружили. Вернувшись в батальон, я обстоятельно доложил капитану обстановку. Капитан Григорьев приказывает продолжать движение в походном порядке. Как положено по боевому уставу, впереди шла на конной тяге 45-мм пушка, за ней – наша 6-я рота. Достигнув середины деревни, мы попали под сильный артиллерийский и минометный огонь. От первых же залпов пушка была разбита, роты приняли развертывание, но сверху велся подготовленный минометный огонь. Деревня горела. Используя крестьянские загороди, мы заняли оборону. Артогонь противника был настолько плотен, что не давал возможности подняться. Окраины деревни простреливались пулеметным огнем. Немцы после артогня пошли на нас в атаку, но два станковых пулемета моего взвода заставили их залечь. Опять по нам начался массированный минометный огонь и накапливание немцев для атаки. Второй минометной атакой наши пулеметы были подавлены, и немцы были от нас на расстоянии ширины крестьянской усадьбы. Комбат Григорьев, перебегая улицу, был убит, лейтенант Сукач – нач[альник] штаба, раненный осколком мины, лежал у тына, исходя кровью на глазах всего пулеметного расчета. Немцы, лопоча, перелезали через изгородь, чтоб забросать наш рубеж гранатами.
Используя дым горящего дома, я ползком пробрался в ровки картошки и ими уполз в болото, и дальше кочками с осокой уполз в болотистый лес. Стрельбы в деревне уже не было. Держа направление на восток, я весь летний день шел с задачей выйти в полки своей дивизии. К вечеру выйдя на опушку леса, я увидел деревушку, подполз и наблюдением установил, что немцев в деревне нет. Подошел к крайнему дому, меня встретила старушка. Я попросил поесть (вторые сутки, как был последний обед). Меня интересовали обстановка, ориентировка, где я нахожусь. Для этого нужен был опытный, сведущий человек. (Старушка подсказала.) Им оказался пожилой учитель школы Александр Максимыч. В беседе с ним я установил, где нахожусь. Место лесистое, с преобладанием болот, движения немецких войск нет с тех пор, как прошли передовые части, а транспорт движется большаками. От него же я узнал, что немцы заняли Смоленск. Значит, я нахожусь в глубоком тылу – около 200 километров [от линии фронта]. Наших частей здесь давно нет. Взяв у него отрывок классной географической карты и наметив с ним маршрут своего движения на восток с перечнем населенных пунктов и обозначением расположения дорог: где проверки, где обходы, примерно километров на 80 (старик хорошо знал свой край), рано утром я собрался идти. Учитель посмотрел на мое обмундирование и заметил: «Что ты, молодой человек, так дойдешь только до первого немца, ведь ты командир и будешь сразу в лагерях военнопленных». Он настойчиво советовал мне снять военную одежду и оставить личное оружие, так как в гражданском немцы наших не берут, а «вы еще и не стрижены – значит, не солдат». Да и населению легче иметь дело с гражданским человеком, а в одиночку пройти сотни километров без помощи населения нельзя. Взвесив свое положение, я заменил свою одежду, отдал учителю личное оружие, поблагодарил за добрый совет и пожелание благополучно выйти через фронт к своим. Так я совершил первый шаг в свое неизвестное будущее.
Первый день шел быстро. Местность лесистая, тихая. По дороге не раз нагонял подобных себе людей, в разговор вступали неохотно. Позднее узнал, что немцы засылают провокаторов и разведчиков, через которых вылавливают из проходящих подозрительных лиц и расстреливают. Так, применяя осторожность и пользуясь добрыми советами местного населения, я к августу дошел до Пречистенского р[айо]на Смоленской области, д. Сельцо. Дальнейшее движение было невозможно. Здесь проходил рубеж обороны нашей армии Белый – Ярцево – Ельня. Немец гражданское население в полосе обороны 10–15 км выселил вглубь, так что на территории со смешанным населением [ему] жить было безопасно. Ежедневно шли бои. Я ждал наступления наших войск на этом направлении. В октябре немецкая армия, перейдя в наступление, продвинулась дальше на восток. К ноябрю я дошел до Андреевского района, деревни Сумароково. Выпал снег. Моя рваная одежда и дырявая обувь не годились для маршей. Занялся починкой обуви, чтоб как-то приобрести твердую обувь и одновременно как-то оплатить питание людям, которые меня кормили.
В декабре удалось встретиться с человеком, который оказался ветврачом, по национальности грузин. В разговоре нашли общий язык и решили найти оружие, в лесу вырыть землянку и создавать к весне партизанский отряд, осторожно подбирая проверенных людей, которые проживали в окрестных деревнях. Так понемногу начали готовить базу. Достали 12 винтовок. Подобрали условно людей. Все тащили в землянку на случай. В начале января стало слышно в направлении Ржева арт[иллерийскую] канонаду, а 15 января 1942 г. утром на рассвете мы встречали в объятиях передовые части 11-го кав[алерийского] корпуса 18-й кав[алерийской] дивизии 135-го кавалерийского полка, который первым занял деревню Сумароково. Так кончилось мое страдание.
С 15 января 1942 г. я зачислен командиром пулеметного взвода пулеметного эскадрона 135-го кав[алерийского] полка. 11-й кавалерийский корпус, которым тогда командовал генерал Соколов, имел задачу в момент развития зимнего наступления 1941/42 г. нашей армии на Калининском фронте, в момент наступления пройти через линию фронта и зайти в глубокий тыл противника с выходом с северо-запада г. Вязьмы на соединение с кавалерийским корпусом Белова, имевшего задачу выхода в тылу с юго-запада Вязьмы, с общей задачей – отрезать магистрали: железной дороги и (шоссе) Москва – Минск. Корпус действовал в глубоком тылу с января по июль 1942 г. Проводя дерзкие операции в тылу, кавалерийские части, используя силы партизан и местного населения, навязывали превосходящему по силе противнику бои. Подрывали железнодорожные пути, минировали мосты, нападали на транспорт, дезорганизовывали тылы противника, отвлекая с основных фронтов целые соединения. Сплошного фронта у нас не было. Располагались в деревнях, строя из них систему опорных пунктов. Так, я держал оборону в деревне Мартюхи в составе пяти человек с одним станковым пулеметом, а ночью ко мне приходили наши разведчики, и мы, взяв на повозку пулемет, проникали в тыл противника и громили его гарнизоны. Так был разгромлен гарнизон в Козловке, около 70 человек, и с парой пленных языков возвращались к утру к себе в части…
Находясь в тылу противника, наши части были лишены нормального снабжения как боевого, так вещевого и продовольственного. Боеприпасы все доставлялись местным населением на руках со станции Нелидово. В весеннюю распутицу – 80 км порожняком и 80 с грузом на плечах – в основном подростки. Пройти 160 км, из них 80 с грузом. Кто на пару несет ящик с патронами, кто на плече 82-мм мину, кто артиллерийский снаряд. Это героизм. Да еще какой! Из них 7 км по «коридору», который методически обстреливался минами. Корпус за время пребывания в тылу получил лишь 18% положенного пайка продовольствия, а кожаную обувь солдаты получили лишь в июне месяце! Но, несмотря на это, поставленные задачи выполнялись.
В начале июля 1942 г. командованию было известно, что немец стягивает крупные силы для разгрома наших частей. Наша 18-я кав[алерийская] дивизия при выходе из тыла прикрывала отход наших частей, и, естественно, была окружена в Бельских лесах. Много людей погибло, много попало в плен. А нам, вырвавшимся из окружения в Бельских лесах, но оставшимся на территории, занятой врагом, досталась партизанская доля. Уже через месяц из нашего состава были организованы партизанские группы, отряды. Мы, офицеры, собирали по лесам и деревням наших солдат, доставали в лесах оружие и боеприпасы и продолжали снова громить фашистскую нечисть. Я из Бельских лесов из окружения вывел семь человек своих солдат. Вывел в район действия наших кавалерийских частей в Вяземский район, Старосельский сельсовет, деревню Поповское. Спрятав оружие в лесу, солдат разместил в деревне, а сам стал искать связи. Встретив в Поповском учителя, коммуниста Мелюкова А.П., через него встретил капитана Н.П. Шанина, сотрудника особого отдела 39-й армии. Так нами была начата организация партизанского отряда, позднее зарегистрированного под № 620 «имени 25-летия Октябрьской революции». Создавая базу в районе Борисовского сельсовета, мы вели всестороннюю разведку среди населения, устанавливали связи с нужными людьми, давали им поручения, изучали работу старост, одновременно вербовали их работать в нашу пользу.
В начале августа мы организовали базу в Борисовском лесу и, собрав своих людей, приступили к действиям. В конце августа 1942 г., согласно приказу Западного фронта, под командованием представителя фронта капитана Артеменко было сведено и объединено пять отрядов, в том числе и наш отряд капитана Шанина. Капитан Шанин был в новом отряде «За Родину» командиром группы, а я был командиром пулеметной команды, но так как на задания станковые пулеметы не брали, я был использован в качестве офицера особых поручений. Новое партизанское соединение насчитывало около 200 человек и было расположено в небольшом смешанном лесу вблизи большака Вязьма – Белый с густонаселенными деревнями, с большой сетью лесных дорог и скоро стало предметом внимания карательных отрядов противника. Против нас стали минироваться лесные дороги, делаться засады и обстреливать из артиллерии. Все это сковывало действия отряда. И это летом! А что нас ожидало зимой? И вот 3 октября 1942 г. капитан Артеменко дал мне, лейтенанту Волченкову, задание: выйти в составе разведгруппы на связь с партизанской бригадой майора Боброва, который также был представителем от Западного фронта и действовал со своим отрядом в р[айо]не Ярцева в Вадинских лесах, – от нас по прямой около 120 километров, с задачей: изучить пути движения по безопасной от немецких гарнизонов местности; определить район для нашего отряда вместе с майором Бобровым, чтоб потом по изученному маршруту вести отряд к новому району действий. Уяснив по карте маршрут движения, в составе разведгруппы в кол[ичестве] четырех человек я 4 октября [19]42 г. приступил к выполнению задачи. На всем пути следования, обходя немецкие гарнизоны и открытые безлесные места, отыскивая на встретившихся реках проходимые броды, осторожно продвигался к цели, заходя в населенные пункты для уточнения маршрута движения и вопроса питания. До бригады майора Боброва я добрался через 8 дней. Два дня потратили, чтоб в Вадинских лесах набрести на след партизан. Бригада Боброва находилась в очень тяжелых условиях по той же причине, что была очень велика. Чтобы лишить партизан базы, немцы в лесном массиве сожгли все деревни, а население, которое не примкнуло к партизанам, выселили. Вокруг лесных массивов организовали сплошные гарнизоны с танками и артиллерией. Из беседы с майором Бобровым я уяснил, что последние указания с Большой земли преследуют цель создавать на оккупированной территории партизанские отряды независимо от удобства района и других условий. Короче говоря, чтоб везде под оккупантами горела земля. Значит, если нельзя в районе базироваться большому отряду, то нужно в таких районах с густонасыщенными немецкими гарнизонами оставлять для действия небольшие диверсионные группы.
Отдохнув день у Боброва, я отправился в обратный путь тем же маршрутом. Уже следуя в конце маршрута в Издешковском районе в д. Волково, я встретил группу Н.П. Шанина. От него я узнал, что, будучи на задании несколько дней назад, он слышал в районе нашего отряда стрельбу и минные взрывы. Посланные им в разведку люди доложили, что отряд «За Родину» был подвержен нападению карательного отряда и отступил с боями в неизвестном направлении. Землянки все взорваны и разрушены.
Рассказав Н.П. Шанину о результатах моей разведки, мы с ним решили из района, где первоначально организовали свой отряд, не уходить, как бы трудно нам ни было. Ведь сколько уже нами сделано в районе по связи с населением, сколько мы имеем полезных людей, и район весь изучен. А что леса малы, то побольше оперативности и конспирации. Так снова мы стали создавать базу под руководством Н.П. Шанина. Я был опять начальником штаба, а комиссаром отряда стал Сергей Иванович Грачев – начальник милиции Ново-Дугинского района.
5 апреля 1975 г.
ГПКМ. Н/в 479. Тетрадь 1. Л. 1–24. Тетрадь 2. Л. 1–10. Подлинник. Рукопись. Чернила.
№ 11
Из воспоминаний А.С. Волченкова
А было это в первые дни нашей партизанской жизни, боевых заданий мы себе еще не ставили. Подыскав в подходящем лесу место для землянок, которые жители именовали «лисьи норы», мы создавали базу. А сами с пистолетами в кармане с Н.П. Шаниным и С.И. Грачевым, когда с утра, а где нельзя – к вечеру, пробираясь, где опушками, а где кустарниками, выходили осторожно на околицы деревень и, убедившись, что в деревне нет засад или гарнизона, проводили работу по выявлению нужных нам людей для будущей работы. Прежде всего брали на учет молодежь, всегда интересовались интеллигенцией, проживающими солдатами, окруженцами, и так терпеливо, деревня за деревней, пока не изучив и не взяв на учет все, что можно. Знакомились с народом, а людям давали возможность запоминать нас, особенно добивались согласия старост помогать нам. Им прямо с глазу на глаз ставили вопрос, если боишься, скажи прямо – мы завтра старостой сделаем другого, если нет, то считаем вас нашим. Помни! Родина Вам все потом зачтет. В большинстве оказывались положительные люди и много для нас тогда делали, тех, кто не уходил и был не с нами – убирали.
Так было и в тот день. Мы вышли из леса около полудня, в километре виднелась деревня, а метрах в 300 левее от нас в ржаном убранном поле мужчины и женщины молотили на расчищенном току цепами рожь. Так мы и появились перед ними – трое обросших человек в военных гимнастерках. Женщины, тут же обступив нас, внимательно разглядывали. Несколько мужчин заняли другую позицию, сели в сторонке и в разговор вступать не хотели. Деревню женщины назвали Новой, а смежную – Искрино. Серьезного разговора вести с массой было нельзя, но людей старались изучить и запомнить. Женщины с сочувствием к нам дали закусить из своего обеденного запаса и понимали нас как военных после окружения 11-го кавалерийского корпуса. Покурив, двое мужчин подошли к нам, и прямо один из них ставит условие, что нечего ходить по лесам, а идите в Вязьму, вам там дадут работу, а если боитесь чего, я дам вам записку, по ней вас там примут.
Николай Павлович по своей горячей натуре выдержать не мог, выхватив из кармана пистолет, в гневном возмущении закричал: «Я вот сейчас дам тебе записку. Гад! Куда ты нас толкаешь?» Я понял, что перед нами полицай, а чтоб в этом его спровоцировать до конца, я тоже вынимаю пистолет и кидаю упрек Ник[олаю] Павловичу, что хватит мне мучиться и голодать по лесам, пишите мне направление в Вязьму, вынимаю блокнот, карандаш. Записка мне была написана за подписью полицейского сотрудника Сергеева Ильи из деревни Новая.
Этим же вечером Илья Сергеев, припертый его же справкой, клялся нам, что будет помогать нам во всем, мы ему открылись, кто мы, пригрозив, что если что, он будет нами расстрелян как предатель и изменник. Недели две Илюха чинил нам обувь (он был сапожник) и крошил махорку, снабжая отряд табаком, информировал о полиции. Но враг есть враг. В соседней деревне Гридино, проведя соответствующую работу, мне старичок староста обещал собрать хлеба, картошки и соли, на большее мы тогда не претендовали. Простившись с ним, я сказал, что за продуктами пришлю ребят. Старичок оказался предусмотрительным и задает мне вопрос: «Тов. начальник, а как я узнаю твоих ребят, ведь к нам могут прийти совсем другие люди». Старичок был прав и умен, подумав, я ему сказал: «Когда они подойдут и увидят вас, то один из них скажет: “Эх, дедушка, какой ты старенький”. Понятно?» – «Вот теперь мне понятно, ведь я в империалистическую был разведчиком, Георгия имел, – это пароль будет».
На второй день к вечеру нам снова нужно было посетить одну деревню. Идти нужно было в направлении Гридино, где староста ждал ребят. Отобрав группу из пяти человек, старший Петя Уткин, мы все трое, для охраны взяв Никитина с его ребятами, вышли из своих «лисьих нор» все в одном направлении. Обогнув, пока было светло, опушку леса, начало смеркаться, когда мы вышли на дорогу, дойдя до поверки, Уткин с ребятами свернул в Гридино, которое в сумерках вечера виднелось на горизонте темным силуэтом, и мы продолжали путь дальше. Пройдя около километра, мы услышали беспорядочные винтовочные выстрелы и ответные автоматные короткие очереди, потом на время все затихло. Решаем – наши попали в засаду, повернули обратно на их выручку. Метрах в 200 от деревни колхозные скотные дворы, в них и сделали полицаи засаду. Как наши подошли к сараям, полицаи открыли по ним пальбу, не сообразив, что через дорогу тоже были конюшни. Уткин их использовал для укрытия, дав по полицаям автоматную очередь, стал ждать темноты, чтобы, перебежав поле, уйти кустами.
Полицаи тоже не знали, что делать дальше, атаковать они не могли, и отойти им тоже было опасно, от страха они вели одиночные винтовочные выстрелы. Подобравшись ползком в район скотных дворов, обеспечив огонь в направлении пути отхода полицаев, Никитин с двумя ребятами, подобравшись, дали очередь в окно конюшни. После команды Никитина: «Вы окружены, сдавайтесь!» из сарая вышли с поднятыми руками 13 человек. Разоружив, стали разбираться, оказалось, когда в деревне собирали для нас продукты, нашлись предатели и, сбегав в Новую деревню, сообщили Сергееву Илюхе и Дееву. Они застращали подростков, что если не пойдете с нами, то всех отправим в Вязьму, а там и в Германию. Переписав всех ребят и растолковав, в кого сейчас должны стрелять русские люди, мы их всех отпустили домой, пока забрав ихние винтовки с собой.
А Сергеева Илью, 1906 г., и Деева Павла, 1913 г., привели в их деревню, собрали людей, напомнили им молотильный ток[16]. Отобрав[17] каждого из присутствующих об этих людях, мы были убеждены, что народ их боялся как полицаев, что они сгубили не одного военного русского; мы их тут же расстреляли.
Возвращаясь с боевого задания с большой группой людей на свою базу, мы остановились в тихой лесной деревушке Волково, было не раннее утро. Население все здесь нас хорошо знало. Выставив боевое охранение, мы расположились около дома Пановой Христины, некоторые из ребят пошустрее разбрелись по знакомым дворам, зная, что всегда их хозяйки накормят, зная, что с собой запасов не носим. К нам, как к старым хорошим знакомым, подсели хозяйкины дети Мишка и Витька. Старшему было лет 12–13, а Витьке – не больше 10. Разглядывая наше неблестящее оружие, Мишка критически начал с того, что весной у кавалеристов карабинчики-то блестели, а у вас и шомполов-то нет и плохо смазаны. Мы начали отшучиваться, оправдываясь, в чем они нас упрекали, что кавалеристы жили в теплых ваших домах, а мы под елкой, а наши карабины лежали до нас в болоте, а шомпола нам и не нужны, потому что протирок и ершиков у нас все равно нет. У Мишки заблестели глазенки, и он лукаво спросил меня, а сколько вам нужно протирок. Я сказал, что нужно каждому партизану иметь. «Значит, четырнадцать, дядя Леша. Мы сейчас с Витькой вам принесем, а по разку дадите нам стрельнуть из вашего парабеллума?» Пришлось обещать, и мальчишки исчезли за своим огородом через кусты в лес.
Минут через 20 они раздавали каждому по протирке, ершику и несколько масленок с маслом и щелочью. Поблагодарив и дав стрельнуть, как обещал, я понял, что это не дети, а клад для нас, приласкав, как мог, я стал их просить, а что еще они могут для нас достать из оружия, и они охотно стали рассказывать, что недалеко за деревней по ту сторону противотанковых рвов попадается в кустах много всякого оружия. «Мы хотели с Витькой домой перетаскать, а из Вязьмы был полицейский и сказал, что если у кого найдет оружие, то у того дом запалит, а всю семью расстреляет, так мы с Витькой под осиной вырыли яму и клали все туда».
Так Мишка и Витька начали усердно для нас собирать все, что относится к оружию и боеприпасам, только не в ямку стали класть, а мы им указали в кустах подбитый немецкий танк, куда они потом и клали, что найдут, а мы потом все, что нужно, забирали. Так было собрано три ручных пулемета и один станковый «Максим», который потом хорошо выручил при засадах. Отыскали коробку запалов для гранат, а патроны прямо в цинковках. Хоть и дети, а и они по-своему любили Родину и нас, партизан, и, выходит, также наравне с нами защищали ее в те тяжелые годы.
* * *
В начале сентября 1942 г., уже когда была налажена связь со связными в деревнях, срочно нужно было отправить почту в р[айо]н Хмелиты. Не доходя Авдеево, в лесу под мостиком на переводину[18] с правой стороны по ходу положить письмо на имя зашифрованного человека и, если там на полочке есть его ответ, то захватить сюда. В посыльные был выделен Володя Баринов, лет 16 паренек местный, дружок моему ординарцу Смирнову Саше.
Вручив пакет, строго предупредил его, чтобы не заходил в деревню. Но молод был парень и понадеялся на русский авось, не утерпел, зашел в деревню, а там полицейские схватили парня и передали в немецкий штаб. Писем при нем не нашли, но сгубила в кармане «лимонка». Били, пытали – ничего не сказал, просидел ночь, утром били опять и решили расстрелять. Дали в руки лопату и двоим солдатам задание довести до опушки ближнего леса, пусть выроет себе могилу, расстрелять и засыпать землей. Пока шел от деревни, ничего не думал – бесполезно, а как стал приближаться к лесу, сверкнула первая мысль – бежать, пусть убьют при побеге, а потом вторая мысль, солдаты идут близко сзади, винтовки на ремень, разговаривают, у меня лопата на плече, соображаю – сокращаю незаметно шаг, левую руку опускаю по черенку лопаты, правую переношу на черенок и, развернувшись на полоборота, ударяю левого солдата по голове. Он падает, второй пока снимал винтовку и хлопал затвором, я был уже в кустах, слышал несколько выстрелов, но больше ничего не помню. Он прибежал в лагерь весь окровавленный, в изодранной одежде о сучья деревьев.
Секрет, оставленный нами для наблюдения в покинутом нами лагере по случаю невозвращения с задания Баринова Володи, [на] вторые сутки привел к нам его таким. Он долго не мог прийти в себя, так был перепуган.
* * *
Шел тяжелый для нашей Родины октябрь 1942 г. Наш небольшой тогда отряд, будучи на выполнении боевого задания, оказался за пределами базы сводных отрядов, которые были блокированы большими силами карателей и с боями отошли в лесные массивы других районов. Район был насыщен карателями. Не за горами зима. Мы оказались лишенными базы. Люди одеты по-летнему, [из] боеприпасов – только ножи и в дисках патроны, да по паре (не у всех) гранат. Продуктов никаких. Отсутствие больших лесных массивов и насыщенность Вяземского р[айо]на густой сетью гарнизонов врага, карательных отрядов, жандармерии и местной полиции – все это создавало очень большие трудности, чтоб выжить и сохранить боеспособность отряда.
Но нас воодушевляло другое: за прошедшее лето нами население района было тщательно изучено, в каждом населенном пункте у нас есть надежные, верные люди, которые, пользуясь нашим руководством, вели вместе с нами большую работу. Тщательно нами оберегаемые и законспирированные, они составляли нашу силу и неуязвимость от карателей. А также зная директивы партии и правительства о том, чтобы везде под немцами горела русская земля, мы твердо решили из района не уходить. Разведав подходящий лес, мы, как поздний рой пчел, приступили к созданию базы. Были последние числа октября, лес терял свой зеленый наряд, а нам до зимы нужно отрыть и построить землянки, создать запас продуктов, изыскать боеприпасы и одеть людей для действий в зимних условиях. И все это сделать под носом карателей и полиции, которые после блокады отошедших отрядов обрушили свои силы на наш единственный отряд, оставшийся в Вяземском р[айо]не.
Их разведка усиленно нащупывала нас, все дороги ими были перекрыты, в деревнях – засады. Об одном мы тогда молили, чтоб подольше не выпадал снег, по чернотропу эти псы не смогут взять наш след.
Вот тогда и проявились боевые и волевые качества командира отряда Н.П. Шанина и его верного помощника комиссара Серг[ея] Иван[овича] Грачева.
Сохраняя строго продуманную конспирацию, организуя разведку и связь с местным населением, отряду удалось в короткое время организовать базу и до снега приступить к выполнению боевых заданий в районе действий. Я рад был, что меня судьба свела быть и работать с ними, возглавляя штаб отряда. Долгими осенними ночами, подготовив людей на задания, организовав и проверив караульную службу, мы часами сидели в командирской землянке и втроем обдумывали все детали действий, и согласованно решали и строили план работы отряда. И прежде всего работы с населением.
Невзирая на опасность, мы под носом у карателей, организуя охранение, проводили собрания, доводили до населения новости с Большой земли. Старики и женщины со слезами на глазах слушали С.И. Грачева, который вселял в людей веру в нашу победу. Народ нам верил и взаимно оказывал посильную помощь в общей борьбе, и находил у нас защиту от предателей, которые для них были опаснее любого фашиста с черепом на рукаве. Одновременно нужно было цементировать боевые качества бойцов, нацеливая на выполнение боевых задач в этих неимоверно трудных условиях. Всегда не сходила забота об организации изыскания боеприпасов, одежды и питания.
Приближалась 25-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, к этой дате нужно было готовить гражданское население, а составу отряда прийти с успешными диверсионными заданиями к ознаменованию этой даты. Сергей Иванович внес предложение в честь этой даты отметить день рождения отряда и дать ему имя этой даты – 25 октября. Для чего приготовить знамя отряда и перед ним принять от состава отряда присягу[19].
Как сейчас помню. Лагерь в молодом ельнике на склоне оврага, 6 ноября [19]42 г. на землю выпало немного снега. На кухне готовили праздничный обед и достали наркомовскую норму – 100 гр., построили из жердей столы, обтянули немецкими мешками недавно разбитого обоза. Ждали две группы подрывников с боевого задания и Сергея Ивановича с группой охранения, где он в деревне проводил собрание.
Вечером, выставив усиленные посты, я построил личный состав для доклада. Сергей Иванович поздравил нас с праздником, сделал глубоко продуманный доклад, воодушевляющий бойцов на борьбу с врагом, и объявил рождение отряда. Вручив Н.П. Шанину боевое знамя отряда им. 25-й год[овщины] Велик[ой] Октябр[ьской] социалистической революции. Тут же в торжественной обстановке всем личным составом перед развернутым знаменем была принята присяга.
Как кадровый офицер, я понимал, как это дорого в нашей боевой обстановке обрести в бойцах твердость духа, служение Родине и эти отточенные слова осознанной клятвы на верность Родине перед боевыми товарищами, данные каждым перед знаменем отряда. Позднее это послужило основой настоящей воинской дисциплины для личного состава отряда. Разве знал я тогда, что это боевое знамя, врученное отряду Сергеем Ивановичем, я как начальник штаба с того момента буду носить при себе при всех переходах и боях отряда в заплечном немецком портфеле, со штабными документами. А теперь оно на вечном хранении в Центральном музее Вооруженных сил в Москве.
* * *
В середине декабря 1942 г.[20], будучи еще в лагере в р[айо]не деревень Новая – Искрино, в 3 часа дня прибежал с поста подпасок Романов Коля и доложил, что с поста опушки леса они заметили, как по дороге из Лопаткино в Новую проехала подвода и за ней – около сотни немцев. Часа через два солдаты строем вышли из деревни и пошли обратно по дороге в Лопаткино, а подвода обратно не проезжала. Ключ к нашей базе был в деревне Новая, поэтому и выставляли на опушку леса наблюдательный пост с биноклем, а на ночь его приближали в глубь леса, ближе к лагерю, а тропу минировали.
Как смерклось, решили в деревню послать разведку, выяснить, что за подвода и почему ее сопровождал взвод немцев? Никитин, Воронов и Бабинцев, встав на лыжи, обогнув лесом деревню, выяснили, что в деревне остановились какие-то спекулянты у Царева Ваньки, а солдаты погрелись в домах и ушли обратно. Когда мы подошли к дому Царевых, увидели сани – там лежал тракторный бак с керосином и ящик с кусками мыла. Мы достали санки и, забрав на них бак и ящик, свезли в овраг к Искр[ино] и закопали в снег, так как керосин нужен для сигнализации в деревнях, а мыло тем более, вошь заела. Доклад нас не устраивал, но что делать.
Не прошло и часа, как в лагерь часовые привели Витьку Романова. Мальчик, лет 13, брат Романова Коли. Он, плача, рассказал, что в доме у Царевых остановился мужчина[21] с женщиной и у них из саней кто-то украл бак с керосином и ящик с мылом. Он велел позвать старосту, избил его вместе с Царевым, связал им руки и запер в холодный чулан, а завтра хочет их вести в полицию, а деревню, как партизанскую, грозит сжечь.
Встал вопрос – уничтожить без выстрела, чтоб в деревне никто не слыхал. Даем задание опять Никитину, но его ребят заменяем более зрелыми и сильными Чекаловым и Котбаковым.
Взять полицейские повязки и действовать, как местному полицейскому патрулю. При входе в дом Николай, подняв автомат, скомандовал: «Руки!» Обезоружив, начали допрос. Он достает и предъявляет документ, что он сотрудник немецкой в/части, направляется в Вяземский р[айо]н по борьбе с партизанами, местной полиции предписано выполнять все указания господина Егорова Виктора Фед[оровича]. Николай опускает автомат и докладывает, как командир наряда местной полиции, выполняющий патрульную службу в д. Новая. Переводчик, чувствуя, что перед ним его холуи с повязками, начал на них кричать, что я завтра разберусь с вами, как вы несете службу, что я только приехал в деревню и меня обворовали, что старосту и его товарища я связанных держу в чулане, их нужно немедленно отправить в ближайшую полицию. Кража – это их рук дело. Прикажите полицейским запрячь мою лошадь. И когда выводили из чулана Романова и Царева, те понимали свое избавление, хотя их нещадно толкали. «Господин Егоров, вы с нами поедете?» – «Да». – «А это кто лежит на печи?» – «Это моя мама, она останется здесь». – «Нет, господин Егоров, ваша мама поедет с нами». Тон Никитин из холуйского переводит на повелительный, мать молча одевает шубу и садится в сани. Выехав за деревню до первых кустов болота, где шла дорога, лошадь остановили и начали мальчишкам развязывать руки, а их раздели и уничтожили ножами, стрелять было нельзя, до полиции было всего 1,5 километра.
Недели три рыскали жандармы и полицаи, выпытывая у населения, куда делись переводчик Егоров и его мать, но следов не было. Вот такой был наш Коля Никитин!
* * *
Козловка
Имея личный состав отряда 25–30 чел[овек] и оперируя в р[айо]не 15–18 километров с[еверо-]западнее г. Вязьмы, до предела насыщенного всякого рода войсками немцев, жандармерией, отрядом карателей полковника Магрицкого и созданной к этому времени плотной сетью местной полиции, мы не могли совершать операции по разгрому гарнизонов. Особенно были исключены диверсии в населенных пунктах, считая это как предательство наших советских людей. Зная, что за убитого в деревне немца казнили 10-го русского, а ведь в каждой деревне у нас были люди, работавшие на нас, помогая нам во всем. Так что, готовя каждую операцию, мы детально учитывали все особенности и, прежде всего, оберегали наше многострадальное население. Так вот, в феврале 1943 г., возвращаясь лесами с большака ст. Касня, где наши ребята были в разведке, случайно в лесу на придорожной поляне обнаружили отдельно стоящее кирпичное одноэтажное здание, которое занимали немцы, мимо здания проходила неторная дорога. Было утро, уже светало, дальше идти, хотя и лесом, было небезопасно. И Никитин решил в этом лесу передневать и заодно наблюдением разведать, что за гарнизон занимает это здание.
Выбрав в лесу место для наблюдения, замаскировав себя, имея десятикратный немецкий бинокль, по очереди стали вести наблюдение и вести журнал. Когда совсем рассветало, увидели большое здание. Позднее выяснилось, что когда-то была помещичья усадьба, а потом школа для ребят. Охрана? Два подвижных поста. 1-й ведет наблюдение за фасадом и северной стороной здания, 2-й ведет наблюдение за тыльной стороной здания и южной стороной. Здание имеет с обеих сторон окна. С фасадной стороны в центре выход и еще дверь в конце здания. За зданием отдельный сарай.
После подъема солдаты были выведены на физзарядку около семи. После завтрака была строевая подготовка, по ходу занятий было видно, что солдаты молодые и малоподготовленные. Занятия проводил унтер-офицер. После строевой зашли в помещение и обратно вышли на построение в полной боевой с ящиками «Мины» в руках, и пошли на полевые учения по дороге в северном направлении. К обеду строй вернулся. С северного направления подъехала легковая машина, вышли два офицера, вошли в помещение. Часа через два, к вечеру они оба уехали, что мне доложил Никитин по прибытии в лагерь.
Доложив командиру и комиссару, мне было приказано уточнить выходом на место самому и разработать план разгрома.
Из предварительных данных я уяснил, что там готовят команду инструкторов-минеров из молодых солдат. Но многое было неясно. 1. Как далеко близлежащие немецкие гарнизоны? 2. Внутренняя планировка здания?
А раз помещение кирпичное, то главным огневым средством должны быть связки гранат, хотя бы по одной «тройчатке» на помещение, пулеметно-автоматный огонь малоэффективен. Из кирпичного здания можно с успехом вести оборонительный бой до прибытия помощи из соседних гарнизонов. И главное – пути отхода после боя, знать систему лесных дорог в противоположном направлении по отношению к нашему лагерю, минуя дороги, связывающие немецкие гарнизоны.
Дав отдохнуть ребятам, в ночь на другой день в маскхалатах на лыжах я отправился на рекогносцировку, взяв Никитина и его ребят. В деревне Щеколдино, где у нас была лошадь и запрятан ст[анковый] пулемет, мы у старого учителя все могли узнать про козловскую школу, главное – ее планировку, и о всех населенных пунктах. Поблизости ее, от Щеколдино 6–7 километров, дорога есть, но днем просматривается из деревни Фомищево, слева там стоит гарнизон немцев. Школа имеет четыре помещения, в середине и по сторонам два класса, в северной части комната учителя с отдельным ходом. Следующая деревня, за школой 2–3 километра, стоят немцы[22], слева и справа близко деревень нет.
Встав на лыжи, до рассвета мы были в р[айо]не школы, объехав школу слева, мы в лесу разведали лесные дороги для отхода, особенно лошади, которая необходима на случай вывоза раненых.
За световой день еще понаблюдали за часовыми: сменяются без разводящего, самостоятельно, значит, караульного наряда нет, а подчиняются дежурному внутреннего наряда. Уточнили пути подхода к тропе, по которой движется часовой тыльной стороны пути движения до исходного положения автоматчиков и гранатометчиков. Огневая позиция для ст[анкового] пулемета.
Определили численный состав группы. <…>

Отмечен на карте А.С. Волченковым в 1970-е гг.
В 2 часа ночи мы были, согласно разработанному плану, на исходных позициях. Погода была для операции как по заказу: темная ночь, ветерок с поземкой, мороз небольшой. Мы все лежали и смотрели в темноту и ждали, когда Котбаков, этот сибирский медведь, снимет часового и даст ход операции, но он не торопился, он выждал, когда сменятся часовые. Они стояли по 1 часу, в их одежде много не напляшешь, но вот минут через 30 солдат начал зябнуть и стал двигаться навстречу другому часовому. В это время Котбаков и Чекалов, используя сарай, стали приближаться к тропе, по которой ходит часовой, и вот только на 3-м заходе, замерев за штакетным заборчиком, как только он повернулся к ним спиной и пошел по тропе, Котбаков одним ударом свалил – и солдата с кляпом во рту они вдвоем поволокли за сарай, чтоб там совсем прикончить. Четыре человека ждали этого момента, в мгновение они были под окнами здания. Один дает по окну очередь, а другой, не торопясь, чтоб связкой не попасть в крестовину рамы, бросал в каждую комнату связку гранат. Галочкин при первом выстреле, будучи тоже около часового, снял его из автомата.
После взрывов гранат в помещении были слышны лающие крики, очевидно унтеров, и тут же показались в ночной темноте силуэты людей, выбегающих из помещения и разбегающихся в стороны по дороге на север. Пулеметная лента, начиненная пятым трассирующим патроном, показывала направление огня то на площадке входа, то по всей дороге. Автоматчики, тоже перейдя к фасаду, вели по бегущим огонь. Из дома уже никто не выбегал, на дороге тоже не было видно силуэтов людей. Ночь поглотила все: убитых, раненых. А живые ушли вдоль дороги лесом в деревню на север, дав ракетой отбой. <…>
На севере где-то стало слышно гул моторов – шла подмога из Гар…[23]. Но было около 4 утра, ночной лес нам обеспечивал безопасность отхода до рассвета, не раз запутывая следы, мы потом забрались в густой болотистый лес и у костра отдыхали до сумерек. А ездовой, выбравшись на хорошую дорогу, отогнал лошадь в другую деревню, чтобы она нас не связала в бездорожном лесу. За ночь мы достигли запасной базы, где действия мы не производили, и немцы не могли нас здесь преследовать. Сколько мы уничтожили в эту февральскую ночь немцев, мы не знаем, население потом нам говорило, что солдаты в деревню прибегали совершенно раздетые, были раненые, а школа так и стояла всю весну с выбитыми стеклами, пустая.
[Конец 1970-х – начало 1980-х гг.]
ГАИО. Ф. Р‑1500. Оп. 1. Д. 9. Л. 97–102, 144–159 об. Подлинник. Рукопись. Чернила.
№ 12
Из автобиографии А.С. Волченкова
В район наших действий был прислан карательный отряд полковника Магрицкого в количестве 600 человек, нас было 25–30 человек. За время с сентября по март нас каратели находили в лесах и готовились уничтожить. Только глубоко продуманная связь с местным населением предупреждала вовремя о занесенной над нашими головами руке оккупантов. И вот в январе наш лагерь был в районе деревень Искрино – Новая. В деревню пришел их разведчик и, оставив старосте записку для нашего отряда, ушел. А через час старосту арестовали и под угрозой расстрела заставили вести карателей ночью, минуя минные поля, которые знал староста, к нашему лагерю. Подойдя с противоположной стороны, 600 вооруженных карателей окружили наши землянки. Мы об их нападении знали и готовились весь зимний вечер. Запрятали все продукты и боеприпасы и дали задание поварам готовить пищу на 2–3 дня, чтоб утром оставить лагерь. И вот в нашу командирскую землянку летит граната, свет коптилки гаснет. Слышны голоса: «Сдавайтесь». Взяв оружие и штабной портфель, я ползком среди ельника прополз в землянку солдат. За мной Шанин и Грачев. Солдаты были на ногах с оружием в руках. Дали команду: разбить в землянке окошки и открыть огонь в трех направлениях. В темном лесу мы удачно выбежали из землянки по тропам, известным только нам. От стрельбы каратели все попадали в снег, не произведя ни одного выстрела. Отряд в полном составе вышел из кольца карателей и под командой Никитина ушел километров за 25 на запасную базу. А мы с Шаниным и Грачевым оставались в районе действий. Через старосту д. Волково дядю Ларю сумели дезинформировать карателей, что партизаны ушли в Крюковский лес. Через день весь их отряд вел проческу Крюковского леса, а мы, взяв припрятанное, стали строить землянки в другом, соседнем лесу, а позднее собрали весь состав. Так, несмотря на трудности и постоянное преследование карателей, отряд сумел выполнить задания и произвести ряд боевых операций. (См. боевой отчет отряда от 13 марта 1943 г.[24]) Отряд встретился с передовыми частями 31-й армии. Сдав личный состав отряда в количестве 150 человек в действующую армию, мы с Н.П. Шаниным были использованы около месяца особым отделом 31-й армии по оказанию помощи по разоблачению предателей и изменников в районах наших партизанских действий. По выполнении этого задания мы сдавали отчет в Штаб партизанского движения Западного фронта в городе Боровске, а позднее получили по месячному отпуску, побывали дома и опять на фронт. <…>
5 апреля 1975 г.
ГПКМ. Н/в 479. Тетрадь 2. Л. 10–15. Подлинник. Рукопись. Чернила.
[1] Текст присяги записан А.С. Волченковым, вероятно, в 1975 г.
[2] Далее неразборчиво.
[3] Подпись отсутствует.
[4] Далее зачеркнуто: третьяковской полицией.
[5] Окончание приказов № 2 и 3 отсутствует.
[6] Здесь и далее так в документе.
[7] Датируется по содержанию документа.
[8] Так в документе.
[9] Датируется по содержанию документа.
[10] Далее неразборчиво.
[11] Подпись отсутствует.
[12] Датируется по содержанию документа.
[13] Подпись отсутствует.
[14] Далее недописано.
[15] Далее неразборчиво, лист оборван.
[16] Речь о встрече на молотильном току, когда полицай Сергеев пытался дать партизанам направление на службу к немцам.
[17] Далее слово неразборчиво.
[18] Перекладина, балка.
[19] См. док. № 1.
[20] В рукописи ошибочно: «1943 г.».
[21] Далее зачеркнуто: немецкий переводчик.
[22] Далее слово неразборчиво.
[23] Название неразборчиво.
[24] См. док. № 8.
[A] Шанин Николай Павлович (1915 – не ранее 1997) – командир партизанского отряда им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции. В РККА с 1937 г. Участник советско-финской и Великой Отечественной войн. Награжден медалью «За боевые заслуги» (1942 г.), орденами Красной Звезды (1943 г.) и Отечественной войны I степени (1985 г.). В 1946 г. – начальник лагеря военнопленных. Жил в г. Волжский Волгоградской области.
[B] Грачев Сергей Иванович – комиссар партизанского отряда им. 25-й годовщины Октябрьской социалистической революции. Участник Великой Отечественной войны. Награжден двумя орденами Красной звезды, орденом Отечественной войны II степени (1985 г.) и медалями. До и после войны работал в милиции. Жил в г. Вязьма Смоленской области.
[C] Шанина (в партизанском отряде – Суворова) Ираида Григорьевна (1923 – не ранее 1997). Жила в г. Волжский Волгоградской области. Участник Великой Отечественной войны. Награждена орденом Отечественной войны II степени (1985 г.).
[D] 100-я стрелковая ордена Ленина дивизия – общевойсковое соединение (стрелковая дивизия) РККА Вооруженных сил СССР. Период боевых действий: с 22 июня 1941 г. по 18 сентября 1941 г.