История и практика архивного дела и делопроизводства
 

УДК 930.25(091)
 

Развитие отечественного архивоведения обязано не только отдельным отечественным историкам-архивистам, но и объединявшим их общественным организациям. Самой известной из них является учрежденный по инициативе А.И. Лебедева^[1] в Петрограде Союз (с 1919 г. – Общество) российских архивных деятелей^[2]. Существовавший примерно в те же годы в Северной столице Кружок архивных работников им. А.С. Лаппо-Данилевского (так он стал называться через год после основания; далее – Кружок), образованный по инициативе опять-таки А.И. Лебедева и сотрудника Петроградского отделения Главного управления архивным делом (ГУАД, Главархив) Г.А. Князева^[3], также интересовал исследователей^[4]. Но они, уделив основное внимание генезису и содержанию работы Кружка, так и не прояснили, когда и почему он прекратил свое существование. Кроме того, некоторые авторы ошибочно идентифицируют это общественное образование с созданным А.С. Лаппо-Данилевским Кружком дипломатики частных актов, члены которого занимались составлением Каталога частных актов^[5].

В настоящей статье сделана попытка разобраться с этим вопросом и напомнить о вкладе петроградских архивистов в отечественное архивное строительство в связи со 100‑летием со дня первого, учредительного заседания Кружка 14 июня 1920 г. Всего начиная с этой даты запротоколировано 68 заседаний (последнее – 18 апреля 1924 г.). Все протоколы собраны в одном деле и хранятся в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН (СПбФ АРАН)^[6]. Они напечатаны на машинке, но трудночитаемы, поскольку являются 3‑м или 4‑м экземпляром. В комплексе с документами личных фондов эти протоколы дают возможность проанализировать целостную историю деятельности Кружка, в том числе взаимоотношения с Главархивом и другими государственными учреждениями.

В работе Кружка принимали участие известные представители отечественной науки и культуры: А.И. Андреев^[7], С.А. Аннинский^[8], Г.С. Габаев^[9], Н.В. Измайлов^[10], И.Л. Маяковский^[11], А.С. Николаев^[12], А.Е. Пресняков^[13], А.А. Сиверс^[14], П.А. Шафранов^[15] и др.

На первое, учредительное заседание собрались архивисты С.А. Аннинский, Н.В. Измайлов, Г.А. Князев, М.Ф. Князева, О.Е. Корнилович, Г.М. Котляров, А.И. Лебедев, П.И. Любомиров, Л.И. Полянская, В.А. Протасьева, Б.В. Шахов. В дальнейшем в деятельности Кружка на постоянной основе участвовали 12 членов, но приглашались и другие представители архивной и исторической науки. Во вступительной речи А.И. Лебедев связал открытие Кружка с результатами состоявшейся в мае 1920 г. Конференции архивных деятелей Петрограда, где Г.А. Князев выступил с докладом «Об архивной терминологии». Через три года главный инспектор ГУАД В.И. Пичета, анализируя работу конференции и состояние архивоведческой мысли, высоко оценил роль петроградских архивистов, проявивших «необычайную энергию» по поиску и принятию в ЕГАФ «беспризорных архивных фондов». Именно эта деятельность, по мнению Пичеты, выдвинула на очередь ряд теоретико-практических вопросов, обсуждение которых становилось необходимым, что и побудило созвать Конференцию архивных деятелей Петрограда^[16].

А.И. Лебедев заявил, что до сих пор архивистами разрабатывались практические, текущие дела, однако настало время переходить к содержательному наполнению принципиальных вопросов архивного дела, «имеющих постоянное значение», и в этих целях учредить Кружок. Г.А. Князев поддержал его, предложив заняться в первую очередь разработкой архивной терминологии, без чего «нельзя двигаться дальше». Представленную им программу деятельности участники заседания единогласно одобрили. Выработка терминологии определялась в ней как необходимое условие развития «практической теории» для создания «прочного фундамента дальнейшего архивного строительства». Таким образом, архивистами была осознана важность сформулированного А.С. Лаппо-Данилевским принципа методологии развития научного знания, рассматривающего формирование и совершенствование понятийного аппарата как важнейший фактор развития теории. Заседание показало стремление его участников выйти из рамок официальных учреждений и, разрабатывая методологические вопросы архивного дела, дискутировать в «свободной, неформальной обстановке». «Кружок никогда не должен стать особой корпорацией, а быть совершенно свободным учреждением»^[17], – подытожил А.И. Лебедев.

Уже через несколько месяцев кропотливой и напряженной научной работы петроградских архивистов по определению основополагающего архивоведческого понятия «архивный фонд» состоялось его обсуждение. Дефиниция родилась в результате мучительных поисков; чуть позже к дискуссиям присоединились и члены московской терминологической комиссии – совещательного органа, созданного в рамках подготовки к Первому съезду архивных деятелей РСФСР. Участники пришли к заключению, что ни в коем случае фонд нельзя отождествлять только с учреждением: «Фонд необязательно связан с учреждением, но и с частью такового, и с отдельным лицом и т. д. Вместе с тем хотя “стол” и не является учреждением, но его материал также может составить фонд»^[18].

На одном из заседаний (15 ноября 1920 г.) обсуждались разрабатывавшиеся членами Кружка определения понятий «дело» и «единица хранения». Предложенная ими формулировка единицы хранения затем была принята с незначительными изменениями на Первом съезде архивных деятелей РСФСР в 1925 г.

По мнению Г.А. Князева, Кружок должен был разрабатывать также все вопросы, ставившиеся в научных комиссиях центрального архивного ведомства. В связи с этим А.И. Андреев передал предложение А.С. Николаева взяться за подготовку правил описания документов, поскольку участники Кружка после анализа проекта правил, разработанного научно-теоретическим отделом Главархива, признали его «не вполне удовлетворительным». Кроме того, А.И. Андреев передал просьбу А.С. Николаева о подготовке аналитического доклада о недостатках этого проекта и результатах разработки Кружком правил описания архивных документов^[19].

Возвращаясь к первому учредительному заседанию, отметим, что его участники решили пригласить постоянным председателем Кружка А.И. Андреева, который в тот день не присутствовал. Появившись на втором заседании, 21 июня, он поблагодарил их, предложив в качестве почетного председателя А.С. Николаева, – «лицо весьма авторитетное и опытное». Действительно, Николаев пользовался уважением в петроградских архивах, активно участвуя во всех сферах архивной жизни, включая разработку терминологии. Однако на третьем заседании, 5 июля, Андреев сообщил, что коллега от предложения отказался, но пообещал по возможности посещать собрания Кружка и выступать на них^[20].

Изучение документов хранящегося в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) личного фонда А.С. Николаева показывает, что он внимательно следил за работой этого общественного объединения, сохранив комплект протоколов, которые направлялись ему вплоть до декабря 1921 г.^[21] Скорее всего, отказ архивиста возглавить Кружок был связан с начавшейся утратой его личного влияния в архивной системе. Продолжая служить в научно-теоретическом отделе Петроградского отделения Главархива, Николаев лучше других был осведомлен о грядущих радикальных переменах и, вероятно, осознавал бесперспективность теоретических дискуссий. Ему стало известно, что с 1920 г. работает комиссия по реформе архивного главка и подведомственных учреждений. 13 января 1921 г. комиссия поручила В.В. Адоратскому подготовить вопрос о реорганизации ведомства и переподчинении его ВЦИКу^[22]. Обо всех изменениях, происходивших в высших эшелонах партийно-государственной власти, архивисты, конечно, не могли знать, но общее направление событий ощущали достаточно верно. И действительно, 5 октября 1922 г. последовало решение коллегии главка о создании комиссии для всестороннего обследования Петроградского отделения и находившихся там секций ЕГАФ. Командированный в Петроград В.В. Максаков обладал мандатом на отстранение должностных лиц от исполнения служебных обязанностей, приостановление работы архивохранилищ вплоть до реорганизации отделения. Выводы комиссии повлекли за собой увольнение ряда сотрудников. Но это будет чуть позже.

Когда же на первом заседании встал вопрос о «конструкции» Кружка, было решено следующее: «…пока неясны задачи и методы деятельности Кружка, не слишком расширять его широким разглашением и специальным привлечением новых членов, но вместе с тем сделать его открытым для всех интересующихся и желающих работать»^[23]. При этом А.И. Андреевым особо подчеркивалось, что Кружок должен оставаться независимым от официальной власти и государственных учреждений. Таким образом, в связи с обострением противостояния московского центра во главе с М.Н. Покровским и петроградской школы с ее научным свободомыслием теоретическая деятельность архивистов начала приобретать формы именно кружковой работы. Заметим, что нежелание регистрировать Кружок и сотрудничать с властной структурой было явлением для общественного объединения в советское время крайне редким. Но даже Союз (Общество) российских архивных деятелей, начав с отказа от контактов с представителями власти после Октября 1917 г., был вынужден под давлением внутренних и внешних обстоятельств радикально изменить свою позицию и официально зарегистрироваться в объединении археографических учреждений при Постоянной исторической комиссии РАН^[24].

Точка зрения Андреева по поводу предложения Князева придать деятельности Кружка официальный характер зафиксирована в протоколе от 15 ноября 1920 г.: «…это преждевременно, поскольку свяжет Кружок, сузит его»^[25]. Пришедший на заседание 24 января 1921 г. Николаев поддержал Андреева, отметив, что ввиду неясности ситуации с постоянно преобразующимися структурами в московском центре лучше сохранять свое автономное положение. Андреев же подкрепил эту позицию еще одним аргументом: во главе научно-статистического отдела Петроградского отделения стоит «знаток и любитель архивного дела», член Кружка И.Л. Маяковский, а председателем научно-технической комиссии назначен сам А.С. Николаев^[26]. На заседании 19 апреля Андреев на вопрос одного из участников: «Направляются ли протоколы в Главархив?» ответил следующее: «Нет, не направляются. Кружок возник по частной инициативе и никакой легализации со стороны Главархива не имеет. Но его собрания открыты для всех, и его протоколы могут быть представлены лицам, интересующимся вопросами архивной техники»^[27]. Таким образом, А.И. Андреев последовательно придерживался линии на самостоятельность и независимость Кружка.

Даже через год, когда Лебедев, поддержанный Князевым, в очередной раз напомнил, что «пришло время создать маленькую конституцию Кружка», Андреев возразил: «Зачем это нужно? Ведь написанная “конституция” лишит Кружок гибкости и живости»^[28]. Дальнейших записей по этому вопросу в протоколе нет, но, видимо, дебаты продолжались «в закрытом режиме», поскольку документ заканчивается следующими словами: «…поздним временем доклад Князева об архивной терминологии переносится на следующее собрание. Андреев раздает листки с переработанными определениями терминов и просит к следующему заседанию обдумать их и внести поправки»^[29].

Сравнительный анализ текстов протоколов Кружка с учетом обстановки в архивах, сложившейся в результате начавшейся их политизации, дает возможность получить обоснованный ответ на причины такого поведения А.И. Андреева. На наш взгляд, демонстративное подчеркивание частного характера деятельности Кружка являлось попыткой сохранить аполитичность (внепартийность) научной работы, уберечься от идеологизации теоретических исследований.

На юбилейном заседании Кружка 16 июня 1921 г. подводились основные итоги его деятельности за год: состоялось 27 собраний, т.е. в среднем по одному в две недели. Главное, что его членам удалось заложить основы архивной терминологии. Так, были выработаны конкретные определения терминов «архивный материал», «архивный фонд», «единый архивный фонд», «единица архивного материала», «архивный документ», «опись», «дело» и др. На одном из заседаний (4 августа 1921 г.) новый участник Кружка Г.С. Габаев выступил с «заинтересовавшим всех собравшихся» докладом, посвященным «новому понятию – фондообразователь»^[30]. Кроме того, разрабатывались и обсуждались в качестве «ближайших неотложных задач наиболее правильные способы размещения, хранения, нумерации дел», «приемы составления описей и описания», «очерков по истории архивных фондов» и др. В течение года был обсужден ряд научных докладов, в том числе злободневный вопрос о разграничении функций библиотек и архивов, рассматривавшийся в качестве теоретической проблемы общности и различия понятий «архив, библиотека, музей» и привлекавший внимание исследователей.

Напомним, что вопрос о взаимоотношениях библиотек и музеев с отделениями ЕГАФ впервые поставили А.И. Андреев и сотрудник IV секции Петроградского отделения Главархива В.Н. Нечаев в мае 1920 г. на Конференции архивных деятелей Петрограда. Начатую ими дискуссию продолжил И.Л. Маяковский, выступив по предложению участников Кружка с докладом «Архив, библиотека и музей» уже на I Всероссийской конференции архивных деятелей в 1921 г.^[31] Дискуссия, развернувшаяся сначала в Кружке, затем на Всероссийской конференции, отразила противоборство двух подходов к местам хранения документов науки и культуры – нового руководства архивного ведомства во главе с М.Н. Покровским и ученых «старой школы». Дело в том, что в связи с созданием Историко-культурной секции ЕГАФ Главархив требовал изъять из музеев и библиотек рукописные собрания для передачи их в государственные архивы. Маяковский возражал: исторически сложившиеся рукописные собрания должны и впредь оставаться в библиотеках и музеях, а вновь собранный или кем-нибудь предлагаемый материал следует принимать в госархивы.

И.Л. Маяковский, озвучивая обсуждавшиеся в Кружке проблемы разграничения понятий «архив, библиотека, музей», призывал к интеграции деятельности музееведов, библиотекарей и архивистов, поскольку рассматривал архивное, библиотечное и музейное дело как три составные части «культурных начинаний». По его мнению, «ведомственные трения» между заинтересованными учреждениями и организациями необходимо устранять путем отдельных соглашений, главное, сохранить целостность документальных комплексов и не допустить их расчленения. Однако ввиду частых случаев столкновения заинтересованных ведомств вопрос, по словам Маяковского, требовал неотложного решения. В связи с этим участники Кружка напомнили конкретную конфликтную ситуацию и предложили пути выхода из нее: «…сейчас идет разборка книжных и архивных материалов в книжном фонде на Невском, 12. Публичная библиотека работает там на особом привилегированном положении – она может брать себе все, что хочет, и пользуется этим, чтобы выдергивать самое интересное. На этой почве интересы ее столкнулись с 1‑м отделением I секции и чуть было не разрознили такой ценнейший фонд, как бумаги Зенгера (имеется в виду ректор Императорского Варшавского университета в 1897–1899 гг., министр просвещения в 1903–1904 гг. Г.Э. Зенгер. – В.С., Т.Х.), которые, ясно, должны попасть в архив Министерства народного просвещения»^[32]. Заметим, что эти же идеи Маяковский развивал в одной из своих работ и после прекращения деятельности Кружка: «Установившиеся издавна взгляды на роль архива, библиотеки и музея, целевую установку их задач следует перенести в плоскость поиска наиболее целесообразных организационных форм взаимодействия этих научных учреждений»^[33].

Предложение объединить силы местной интеллигенции в некоей «надведомственной» структуре в виде «академий наук на местах» с целью собирания (комплектования) и научной разработки архивных документов власть принять не могла. Ведь, по сути, архивисты хотели создать нечто вроде «зоны свободы» в архивно-информационном пространстве России, которое им, по существу, уже не принадлежало^[34].

На заседаниях Кружка в течение только первого года помимо теоретических обсуждались и вопросы прикладного характера (проект объединения археографических учреждений, концепция издания журнала «Вестник археологии и археографии», об архиве Финляндского статс-секретариата и др.). А.И. Лебедев, выслушав «годовой отчет о занятиях Кружка архивных работников», подготовленный секретарем Кружка О.Е. Корнилович, отметил, что «работа оказалась весьма продуктивной. Создался кадр работников, весьма интересующихся архивным делом»^[35]. Именно на годичном заседании 16 июня 1921 г. А.И. Лебедев предложил присвоить Кружку «высокоавторитетное имя академика А.С. Лаппо-Данилевского»; Андреев и Маяковский его горячо поддержали. Маяковский подчеркнул, что это даст Кружку «прочную опору», поскольку «многие члены Кружка – прямые ученики Александра Сергеевича». Андреев добавил, что «А.С. Лаппо-Данилевский всецело шел навстречу архивному строительству», и подвел итог: «В нашей среде эта мысль встречает полное единодушие, а потому Кружок с этого дня может себя считать принявшим имя Александра Сергеевича Лаппо-Данилевского»^[36].

Возвращаясь к I Всероссийской конференции архивных деятелей 1921 г., отметим, что петроградцы активно участвовали в ее подготовке, так как «программу петроградцев москвичи сочли разнообразной, а содержание докладов очень интересным»^[37]. Было решено «в связи с деятельностью Кружка» представить доклад Г.А. Князева об архивной терминологии. В оставшиеся несколько месяцев до начала конференции участники Кружка продолжали шлифовать формулировки предложенных ими дефиниций, ожидая результатов их профессионального обсуждения на высшем форуме архивистов.

Совсем другая атмосфера создалась в Кружке после окончания работы конференции (она проходила в Москве с 29 сентября по 3 октября 1921 г.). На заседании 17 октября обсуждение докладов делегатов конференции не состоялось, поскольку после сообщения Николаева о предстоящем сокращении архивных служащих в Петрограде на 50 %, а также закрытии отдельных архивов из-за отсутствия дров всем стало не до теоретических вопросов^[38]. В протоколе от 3 ноября зафиксированы просьбы участников рассказать о ее работе более подробно и ответ Андреева: он запросил стенограммы докладов и ознакомит с ними коллег после их получения. Собравшиеся понимали: Андреев явно что-то недоговаривает, о чем свидетельствует примечательная фраза протокола: «Собрание просит А.И. Лебедева, присутствовавшего на съезде с первого дня его открытия, дополнить доклад А.И. Андреева»^[39]. Лебедев же сообщил, что в речи председательствовавшего на конференции М.Н. Покровского было две части: историческая и декларативная (советская власть переходит на новую политику, построенную на строгом учете и расчете, а потому «на финансовое обеспечение Главархива рассчитывать не приходится. На архивы будут повешены замки, и все архивные работы сосредоточатся в Истпарте»)^[40].

А еще через неделю, 24 октября 1921 г., на заседании, которое вел А.С. Николаев, участники попытались наметить пути сохранения архивов в прежнем виде и спасения их от «ликвидации», озвученной на конференции М.Н. Покровским, В.В. Адоратским и В.В. Максаковым. В протоколе об этом говорится следующее: «Николаев: “Надо бороться и проводить широкую популяризацию архивного дела среди проявляющих полную неосведомленность в этой области ответственных работников советских учреждений”». Маяковский сообщил, что план ближайших работ отделения должен исходить из учета уже проведенного в Петрограде сокращения сотрудников ЕГАФ, а также отсутствия отопления в большинстве архивных помещений. На первое место следует поставить не текущие работы, «подразумевающиеся сами собой», а первоочередные задачи, «которые должны указать государству, отдельным учреждениям, широким массам на важное государственное значение архивов. Это оградит архивы от возможных попыток дальнейшего сокращения их штатов и создания всяких осложнений в текущей их работе»^[41].

П.И. Изместьев, управляющий 1‑м Петроградским отделением III секции ЕГАФ, и А.Е. Пресняков уточнили, что государственную важность архивов надо широко пропагандировать не только «среди ответственных работников, не уяснивших себе еще эти истины, но и среди простой красноармейской массы, являющейся по своей недостаточной культурности одним из наиболее опасных врагов архивного материала», и предложили подготовить для органов печати Красной армии и флота популярные статьи о значении архивов «в деле государственного строительства»^[42].

Г.С. Габаев напомнил, что приближается срок, когда в архивы поступит текущее делопроизводство советских учреждений за первое пятилетие их деятельности, поэтому необходима большая предварительная работа, связанная с колоссальным притоком фондов и их размещением. А.И. Лебедев же подчеркнул, что перед отделениями ЕГАФ стоит задача охраны и спасения того материала, который в архивы еще не поступил и находится в учреждениях^[43]. В актуальности этой задачи не приходится сомневаться и сегодня.

Надежды на помощь местных властей были развеяны еще в начале 1921 г., о чем свидетельствует несостоявшаяся попытка донести до исполкома Петросовета вопрос о необходимости принятия срочных мер по законодательному закреплению защиты частных архивов. Эту идею 22 декабря 1920 г. высказал председатель Совещания управляющих петроградскими отделениями секций ЕГАФ И.А. Блинов, сменивший на этом посту А.С. Николаева, заместителю заведующего ГУАД С.Ф. Платонову и членам Кружка^[44]. Выступления архивистов в Петросовете не состоялись: в отличие от научно-теоретической комиссии и иных архивных структур, включая постоянно действовавшее до начала 1920‑х гг. Совещание управляющих, Кружок как общественная организация был лишен возможности даже надеяться на помощь этого органа советской власти.

Так закончился «героический», по определению В.Н. Автократова, период развития архивоведческой мысли после провозглашения архивной реформы^[45]. Круг создателей классического архивоведения стал сужаться. В Петрограде под прикрытием необходимости сокращения штатов продолжились «политчистки». Их жертвами вскоре оказались А.С. Николаев, И.Л. Маяковский, Г.С. Габаев и десятки других архивистов.

Кружок архивных работников им. А.С. Лаппо-Данилевского продолжал еще некоторое время работать в обескровленном составе, но весной 1924 г. прекратил свое существование ввиду невостребованности результатов его теоретических исследований со стороны архивного руководства. А.С. Николаев в своем предвидении оказался прав. Если в первый год деятельности Кружка было проведено 35 заседаний(с июня 1920 по июнь 1921 г.), то в следующие два с половиной года – 33.

Однако изучение материалов, отложившихся в деятельности Кружка, дает основание полагать, что это была важная и интересная страница истории отечественного архивного дела, а активное участие в нем историков-архивистов достойно памяти и благодарности потомков. Спустя 20 лет А.И. Андреев, выступая на Всесоюзной конференции историков-архивистов 1943 г., подчеркнул следующее: «Я должен сказать, что теория советского архивоведения, да простят мне москвичи, зародилась все-таки в Петрограде, будущем Ленинграде». Он напомнил о горячих спорах в то время, когда «ковалось советское архивоведение… У всех у нас были скверные житейские условия, но все мы были воодушевлены, и будет, думаю, правильно сказать, что начало долгого пути, который привел нас к той терминологии, которой пользуются, было положено у нас на берегах Невы»^[46].

Список литературы

1. Автократов В.Н. Понятие «архивный фонд» в советском архивоведении 1920‑х годов // Археографический ежегодник за 1984 год. М., 1986. С. 43–54.

2. Химина Н.И. Развитие архивоведческой научной мысли. 1918–1925 гг. // История архивного дела в СССР: Очерки / под ред. В.Н. Автократова. М., 1991. Деп. в СИФ ОЦНТИ ВНИИДАД 05.02.1992. № 092–92.

3. Хорхордина Т.И. Российская наука об архивах: История. Теория. Люди. М., 2003.

[1] Лебедев Александр Иванович (1881–1947) – историк флота, архивист. После окончания Петроградского археологического института (ПАИ) начальник архива Морского министерства. В ноябре 1924 г. освобожден от занимаемой должности. Работал в библиотеке Центрального бюро судостроения, архиве Морского порта, Научно-технической библиотеке. В 1933 г. арестован, приговорен к пяти годам заключения в исправительно-трудовых лагерях. (См.: Вартанян Ю.Т. Военно--морской архив в 1918–1925 гг. // Отечественные архивы. 2018. № 3. С. 25–35.)

[2] Подробнее см.: Автократов В.Н. Из истории централизации архивного дела в России (1917–1918 гг.) // Там же. 1993. № 3. С. 9–35; № 4. С. 3–27.

[3] Князев Георгий Алексеевич (1887–1969) – историк-архивист. После окончания в 1913 г. историко-филологического факультета С.-Петербургского университета сотрудник Морского архива, 2‑го отделения III секции ЕГАФ. Одновременно в 1918–1920 гг. преподаватель ПАИ. В 1929–1963 гг. заведующий, с 1936 г. директор Архива АН СССР, с 1963 г. научный сотрудник. (См.: Архивы и власть: Первое послереволюционное десятилетие. Протоколы и журналы заседаний руководящих органов управления архивной отраслью за 1918–1928 гг.: сб. док.: в 2 т. / отв. ред. О.Н. Копылова. М., 2018. Т. 2: 1921–1928 гг. С. 864.)

[4] Автократов В.Н. Понятие «архивный фонд» в советском архивоведении 1920‑х годов // Археографический ежегодник за 1984 год. М., 1986. С. 43–54; Химина Н.И. Развитие архивоведческой научной мысли. 1918–1925 гг. // История архивного дела в СССР: Очерки / под ред. В.Н. Автократова. М., 1991. Деп. в СИФ ОЦНТИ ВНИИ-ДАД 05.02.1992. № 092–92; Ростовцев Е.А. Деятельность А.С. Лаппо-Данилевского в Российской академии наук // Источник. Историк. История: сб. науч. работ. СПб., 2001. С. 135–249; Хорхордина Т.И. Российская наука об архивах: История. Теория. Люди. М., 2003. С. 453–478.

[5] Ростовцев Е.А. Указ. соч. С. 178.

[6] СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 1. Д. 896. Л. 1–212.

[7] Андреев Александр Игнатьевич (1887–1959) – историк, источниковед, археограф. После окончания историко-филологического факультета Петроградского университета сотрудник 3‑го отделения V секции ЕГАФ. С 1921 г. ученый секретарь Постоянной исторической комиссии РАН, одновременно в 1919–1927 гг. преподаватель ПАИ, ЛГУ. В 1929 г. арестован по «Академическому делу», сослан в Сибирь. В 1933–1935 гг. ст. научный сотрудник Енисейского музея. В 1935–1941 гг. ст. научный сотрудник Института народов Севера АН СССР. С 1942 г. научный сотрудник Института истории АН СССР, одновременно в 1943–1949 гг. зав. кафедрой ИАИ–МГИАИ. С 1949 г. в ЛОИИ. С 1956 г. член бюро Археографической комиссии АН СССР. (См.: Архивы и власть… Т. 2. С. 826.)

[8] Аннинский Сергей Александрович (1891–1942) – историк, архивист. После окончания Петербургского историко-филологического института в 1913 г. преподавал в гимназиях. Одновременно с 1918 г. сотрудник 1-го Петроградского отделения IV секции ЕГАФ. В 1930 г. ученый хранитель Рукописного отделения Библиотеки АН СССР, с 1931 г. ученый хранитель Музея книги, документа и письма АН СССР. С 1937 г. ученый хранитель Архива ЛОИИ. (См.: Хорхордина Т.И. Указ. соч. С. 453–474.)

[9] Габаев Георгий Соломонович (1877–1956) – военный историк, архивист. После окончания в 1903 г. ПАИ один из учредителей Русского военно-исторического общества (1907 г.). Член Тамбовской и Таврической ГУАК. С 1918 г. управляющий 1-м Петроградским отделением III секции ЕГАФ. В 1926 г. арестован и сослан. Вновь арестован в 1930 г. по «Академическому делу». Освобожден в 1937 г. (См.: Автократов В.Н. Жизнь и деятельность военного историка и архивиста Г.С. Габаева (1877–1956) // Советские архивы. 1990. № 1. С. 62–76; № 2. С. 61–78.)

[10] Измайлов Николай Васильевич (1893–1981) – литературовед. После окончания в 1918 г. историко-филологического факультета Петроградского университета ученый хранитель рукописей, с 1924 г. зав. Рукописным отделом ИРЛИ АН СССР. В 1929 г. арестован по «Академическому делу», в 1931 г. приговорен к пяти годам лагерей. После освобождения преподавал в ЛГУ. В 1956 г. ст. научный сотрудник, с 1957 г. зав. Рукописным отделом ИРЛИ АН СССР. (См.: Вацуро В.Э. Николай Васильевич Измайлов (К 75‑летию со дня рождения) // Пушкинист Н.В. Измайлов в Петербурге и Оренбурге. Калуга, 2008. С. 121–131.)

[11] Маяковский Илья Лукич (1878–1954) – историк, архивист. После окончания в 1903 г. Петербургского историко-филологического института преподавал в Ришельевской гимназии в Одессе. В 1918–1929 гг. ученый секретарь научно-теоретического отдела ГУАД–Центрархива. Одновременно преподаватель ПАИ. В 1922–1929 гг. проф. ЛГУ. В 1934–1936 гг. зав. Рукописным отделом ИРЛИ АН СССР. В 1937–1941 гг. ученый консультант Ленинградского областного управления архивным делом, преподаватель архивного техникума. В 1942–1954 гг. проф. Историко-архивного института. (См.: Хорхордина Т.И. Неизвестный Маяковский. М., 2001.)

[12] Николаев Александр Сергеевич (1877–1934) – архивист. После окончания в 1901 г. историко-филологического факультета С.-Петербургского университета преподавал в петербургских гимназиях. В 1902 г. сотрудник, с 1916 г. зав. архивом МНП. С июля 1918 г. председатель Совещания управляющих петроградскими отделениями секций ЕГАФ. С 1918 г. руководитель научно-статистического отдела Петроградского отделения ГУАД. В 1918–1919 гг. возглавлял архивные курсы при ПАИ. (См.: Архивы и власть… Т. 2. С. 878.)

[13] Пресняков Александр Евгеньевич (1870–1929) – историк, архивист, источниковед, чл.-кор. РАН (1920 г.). С 1918 г. проф. Петроградского университета, декан археографического факультета ПАИ. С августа 1918 г. зав. II секцией ЕГАФ, член коллегии Петроградского отделения ГУАД. С 1919 г. руководитель инспекции ГУАД. В 1923 г. ушел с руководящих должностей. Продолжал работать рядовым в Центр-архиве. (См.: Там же. С. 888.)

[14] Сиверс Александр Александрович (1866–1954) – генеалог, историк, архивист. В 1918–1923 гг. сотрудник отдела 1-го Петроградского отделения II секции ЕГАФ. С 1920 г. научный сотрудник Российской академии истории материальной культуры. Одновременно с 1923 г. научный сотрудник Государственного Эрмитажа. С 1928 г. зав. отделением Библиотеки АН СССР. В 1929 г. арестован и сослан на три года в Сибирь. С 1944 г. зав. отделом нумизматики Государственного исторического музея. (См.: Там же. С. 897.)

[15] Шафранов Петр Александрович (1859–?) – архивист, историк. После окончания Петербургского историко-филологического института зав. архивом Министерства земледелия и государственных имуществ. С 1918 г. управляющий 1-м Петроградским отделением V секции ЕГАФ. (См.: Хорхордина Т.И. Российская наука об архивах… С. 453–474.)

[16] Пичета В.И. Первая Всероссийская конференция архивных деятелей // Архивное дело. 1923. Вып. I. С. 103–104.

[17] СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 1. Д. 896. Л. 1–1 об.

[18] Там же. Л. 16.

[19] Там же. Л. 16 об. – 17.

[20] Там же. Л. 4.

[21] ГАРФ. Ф. Р‑7798. Оп. 1. Д. 85.

[22] Центральный государственный архив города Москвы. Ф. 3019 «Личный фонд И.Л. Маяковского». Оп. 1. Д. 170. Л. 55–58 об.

[23] СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 1. Д. 896. Л. 1 об.

[24] ГАРФ. Ф. Р‑7789.Оп. 1. Д. 30 (Отчет о деятельности ОРАД за 1920 и 1921 гг.). Л. 53–53 об.

[25] СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 1. Д. 896. Л. 16.

[26] Там же. Л. 29.

[27] Там же. Л. 29 об.

[28] Там же. Л. 46.

[29] Там же. Л. 47.

[30] Там же. Л. 52.

[31] Пичета В.И. Указ. соч. С. 129.

[32] СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 1. Д. 896. Л. 16.

[33] Маяковский И.Л. Архив, библиотека и музей // Архивное дело. 1926. Вып. VII. С. 28–36.

[34] См.: Хорхордина Т.И. Неизвестный Маяковский. С. 36–56; Она же. Российская наука об архивах… С. 336–475.

[35] СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 1. Д. 896. Л. 48.

[36] Там же. Л. 46–46 об.

[37] Пичета В.И. Указ. соч. С. 128.

[38] СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 1. Д. 896. Л. 62.

[39] Там же. Л. 61.

[40] Там же. Л. 65; ГАРФ. Ф. Р‑7798. Оп. 1. Д. 85. Л. 133–133 об. Символично, что именно этот протокол с ироничным, но достаточно точным пересказом А.И. Лебедева выступления М.Н. Покровского является последним, который отложился в личном архиве А.С. Николаева.

[41] СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 1. Д. 896. Л. 64.

[42] Там же. Л. 64 об.

[43] Там же. Л. 65; ГАРФ. Ф. Р‑5325. Оп. 9. Д. 219. Л. 59–61 об., 68.

[44] Российский государственный исторический архив. Ф. 6900. Оп. 1. Д. 89. Л. 115–115 об.

[45] Автократов В.Н. Понятие «архивный фонд» в советском архивоведении 1920‑х годов… С. 49.

[46] ГАРФ. Ф. Р‑5325. Оп. 10. Д. 1497. Л. 181.